Поиск по творчеству и критике
Cлово "PROSE"


А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
Поиск  
1. Доманский Ю. В.: Галич, Высоцкий, Окуджава в посвящениях Андрея Макаревича
Входимость: 1. Размер: 23кб.
2. Левина Л. А.: "Страшно, аж жуть!"
Входимость: 1. Размер: 19кб.

Примерный текст на первых найденных страницах

1. Доманский Ю. В.: Галич, Высоцкий, Окуджава в посвящениях Андрея Макаревича
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: институту», «Посвящение советским рок-группам», «Посвящение ВИДу»). Среди песен-посвящений есть и песни, посвящённые трём ведущим российским бардам: «Памяти А. Галича», «Посвящение В. Высоцкому», «Посвящение В. Высоцкому 2», «Б. Окуджаве» [1]. Традиция посвящать стихи памяти умерших поэтов ведёт начало ещё от античности, важное место она занимает и в русской литературе. Г. А. Левинтон доказал, что «в русской поэзии есть особый цикл “Смерть поэта”, цикл надындивидуальный, который существует не у одного поэта, а в русской поэзии как едином целом» [2]. В стихах этого «цикла» исследователь выделил две особенности: двухчастность (когда вторая часть являет собой прямое обращение к потомкам умершего поэта) и «специфика подтекстов»: «Вообще обилие цитат (“подтекстов”, “интертекстов”) в этих стихах обусловлено тем, что смерть поэта всегда не первая, всякий поэт имеет предшественников, и Смерть Поэта всегда уже была <...>. И уже были стихи на смерть поэта, и потому стихи этого цикла — кажется, без заметных исключений — всегда включают реминисценции не только из того поэта, которому они посвящены, но и из других...
2. Левина Л. А.: "Страшно, аж жуть!"
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: не больше, чем во всей остальной русской поэзии — как количественно, так и по разнообразию модификаций. Если не в абсолютных числах, то уж в процентном соотношении точно больше. Имея в виду самые общие признаки литературной баллады: сюжетность, повествовательность в сочетании с обязательным драматическим элементом (хотя бы в простейшей форме минимально выраженного диалога), — балладами можно считать такое число произведений, что границы применения термина расширяются почти до утраты им смысла. Между тем, развитие конкретных классических разновидностей балладного жанра заслуживает внимания. Это, в частности, относится и к такой разновидности, как «страшная баллада», к которой обращались многие барды. Особенно выразительно она представлена у Галича и Высоцкого. При изучении страшной баллады традиционно возникает вопрос о природе ужасного, и в этом смысле у обоих названных бардов прослеживаются сближающие их специфические закономерности. К страшным балладам Галича я отношу «Королеву материка», «Новогоднюю фантасмагорию», «Ночной дозор», «Разговор в вагоне-ресторане» (четвёртую главу «Поэмы о бегунах на длинные дистанции» — вариант с репликой статуи) и песню «Номера». Нетрудно заметить, что в двух первых произведениях природа ужасного коренится в реальности, что вообще-то нехарактерно, так как непременным атрибутом страшной баллады считается элемент таинственности, мистики. Тем не менее ужас изображён в этих песнях абсолютно серьёзно и безусловно. Относительно «Королевы материка» сам Галич высказался совершенно конкретно и недвусмысленно, не только назвав жанр, но и указав на его происхождение — от Жуковского: «... Жанр такой готической баллады, страшной баллады, которую писал в русской поэзии только Василий Андреевич Жуковский <...> А потом её больше не повторяли, а мне хотелось написать такую страшную...