Печатается с разрешения автора
Дата публикации – 6.12.2005 г.
Оригинал статьи расположен по адресу: http://v-vysotsky.com/vospominanija/Shturmin/text.html
О Владимире Высоцком вспоминает
Алексей Борисович ШТУРМИН
М. Ц. – Алексей Борисович, известно, что Вы знали Высоцкого долгие годы. А когда Вы познакомились?
А. Ш. – Мы с Высоцким жили в соседних домах на Беговой аллее в Москве. Я жил в пятом доме, а он – в третьем, он тогда был женат на Люсе Абрамовой. Мы были тогда знакомы визуально, как бывают знакомы соседи.. "Привет!" – "Привет!" – вот и всё общение.
Мы часто сталкивались в Доме кино. У меня там мама работала, так что я бывал там достаточно часто. А через несколько лет получилось так, что Вадим Туманов представил нас друг другу в одной компании. После этого случая у нас с Высоцким начались более тесные контакты.
Когда Володя переехал на Малую Грузинскую, я оставался на Беговой. Но это же совсем рядом – на машине пару минут занимало доехать. Я бывал у Володи дома, а он, когда оставался один, частенько звонил. Иногда звонил ночью. У него была такая черта – на время он никогда не смотрел. Видимо, ему трудно было быть одному, он говорил мне: "Приезжай, чайку попьём". Иногда я заставал там друзей. Сидели до утра.
М. Ц. – Я читал, что однажды вы с Высоцким встретились в Париже.
А. Ш. – Да, насколько я помню, это было в 1977 году. Мне тогда удалось достать путёвку в турпоездку на теплоходе вокруг Европы. Я рассказал об этом Володе, сказал, что отправлюсь на теплоходе "Грузия". Он обрадовался, потому что капитаном "Грузии" был его друг Толя Гарагуля. Володя позвонил ему в Одессу и дополнительно дал записку для него.
Я доехал до Риги, откуда "Грузия" уходила в круиз, и стал гостем капитана: меня приглашали и на мостик, и в капитанскую каюту, в общем, принимал меня Гарагуля очень хорошо.
Когда мы пришли во Францию, то остановились в Гавре. С Володей у нас была договоренность, что я ему по прибытии сразу же позвоню. Он был тогда в Париже и специально задержался на несколько дней. Нас из Гавра автобусом отвезли в Париж, и из гостиницы я позвонил Володе.
М. Ц. – Он показывал Вам Париж?
А. Ш. – Первое, что он сделал, это повёз меня к Шемякину. Миша был его ближайшим другом. Володя относился к нему, как ни к кому другому. И это было взаимно, они прекрасно друг друга понимали. Надо сказать, что с Володей было трудно спорить и что-нибудь доказывать – у него были твёрдые убеждения. Так вот, единственный человек, который мог оказать на него влияние, был Шемякин.
Когда мы шли к Шемякину и поднимались по лестнице, то увидели, что квартира, расположенная непосредственно под ним, была взорвана. Причём, потом мы узнали, что жили там самые обыкновенные люди, на которых покушаться никто не мог. Вероятно, что хотели взорвать именно Шемякина. На Володю это произвело сильное впечатление (это сегодня в Москве каждый день кого-то взрывают, и никто внимания не обращает).
Помню, Володя сказал:
– Трудно Вам, эмигрантам, приходится! Взрывают вас.
М. Ц. – А, кстати, каково было его отношение к эмиграции?
А. Ш. – Володя любил путешествовать, бывать в новых местах, в Париже, в частности. Но он не мог долго там находиться, через две-три недели его тянуло домой, в Россию. Насколько я знаю, никаких эмиграционных планов у него не было, я говорил с ним об этом.
М. Ц. – Вы не помните, когда у Высоцкого появились "Мерседесы"?
А. Ш. – Это мне трудно сказать. Насколько я помню, покупал он их в Германии. Машины эти я прекрасно помню, я же в них за рулём ездил. Володя давал мне попробовать, мне же интересно было.
Один был маленький, двухместный "Мерседес-450" коричневого цвета. Второй был бутылочного цвета "Мерседес-380". Бил он их нещадно. Один разбил об троллейбус, это случилось напротив Первой Градской больницы. Второй – на Малой Грузинской, столкнувшись с машиной, гружёной какими-то металлическими чурками.
А ещё я помню случай, когда кто-то бросил из окна пустую бутылку из-под "Шампанского" и разбил капот "Мерседеса-380". Я хорошо помню, что ремонт капота обошёлся в 700 рублей, по тем временам – огромные деньги.
М. Ц. – Вы видели Высоцкого в последние дни жизни?
А. Ш. – Да. Получилось так, что я был назначен Олимпийским атташе сборной команды Ирландии. Когда началась московская Олимпиада, я работал в штаб-квартире ирландской делегации в Олимпийской деревне. Режим там был такой, что проникнуть на территорию без пропуска было совершенно невозможно. Получить же пропуск, если человек не имел отношения к Играм, тоже было нельзя. Володя, однако, очень хотел побывать в Олимпийской деревне. Как Олимпийский атташе я был как бы вторым лицом в ирландской делегации, и у меня была возможность подписать для Володи пропуск у руководителя делегации Кена Райена.
М. Ц. – Это было 24 июля?
А. Ш. – Мне кажется, да, но, может быть, это было 23-го.
Володя был в очень плохом состоянии. Мы разговаривали с ним, он был вполне контактен, но мне показалось, что он вряд ли сможет приехать. И ещё я запомнил: Володя обнял меня и сказал:
– Знаешь: я скоро, наверное, умру.
Это произвело на меня гнетущее впечатление. Я, когда обратно ехал, всё время эти слова вспоминал. Но, конечно, я и предположить не мог, что он умрёт на следующий день, потому что, честно говоря, я от него подобные вещи и раньше слышал. Но холодком каким-то повеяло.
Я приехал в Олимпийскую деревню и остался там ночевать. Примерно в половине пятого утра меня разбудил телефонный звонок. Я снял трубку и услышал голос Туманова:
– Алексей, Володя умер.
А я же спросонок ничего понять не могу. Услышал короткие гудки, положил трубку. Подумал ещё: "Какой страшный сон". А минуты через две до меня дошло: звонок-то всё-таки был!
Тогда я решил позвонить Володе домой. Думаю, – услышу его голос, положу трубку – и всё.
К телефону подошёл Туманов, я говорю:
– Вадим, ты мне звонил? Что ты сказал такое?
Он говорит:
– Да, Володя только что умер.
Я приехал туда очень быстро. Там уже был Янклович. Он совершенно в отчаянии был, хотел с балкона бросаться. Причём, это не поза никакая была, он действительно был потрясён.
М. Ц. – Расскажите, пожалуйста, историю создания надгробного памятника Высоцкого.
А. Ш. – У меня есть близкий друг, скульптор Саша Рукавишников. Он, на мой взгляд, очень талантливый мастер, и человек такой, что нечасто встретишь – имеет своё лицо и без двойного дна. Он Высоцкого близко не знал, видел его несколько раз, но очень хорошо к нему относился.
Когда Володя умер, мы как-то собрались и говорили о том, что никогда при коммунистах не будет возможности поставить ему памятник, а власти сделают всё, чтобы Высоцкого забыли, как можно быстрее. И кто-то сказал, что единственное место, где всё же можно будет поставить памятник, – это Ваганьковское кладбище. Против надгробия даже коммунисты возразить не смогут.
И Рукавишников вызвался сделать памятник. Естественно, об оплате и речи не заходило, это был искренний душевный порыв. О том, каким быть памятнику, Саша советовался с нами. Ему хотелось сделать так, чтобы фигура была понятна не эстетам, а обыкновенным, простым людям, – тем, кто любил Высоцкого..
На мой взгляд, работа Рукавишникова – это единственное скульптурное изображение Высоцкого, где он действительно похож на самого себя. Этот поворот головы. Это очень точно схвачено. Когда Володя спорил и был не согласен с чем-то, он вот так поворачивался. Он ещё не успел ответить, но уже всем своим видом показал своё несогласие.
Памятник сделан очень интересно. Если внимательно на него посмотреть, то видишь, что Высоцкий как бы поднимается из-под земли. Разверзлась земля – и он восстал. Саван, ниспадающий с него, как будто связывает его. Он же и был всю жизнь связан, мы же это прекрасно знаем.
За спиной у Высоцкого гитара. Под определённым углом зрения она превращается в нимб над головой. И если с этого же ракурса смотреть на конские головы, то они смотрятся как ангельские крылья. А Вы этого, наверное, не знали? Просто есть такая точка, с которой всё это видно.
11.02.1997 г.
Беседу вёл Марк Цыбульский (США)
(Copyright © 2005)
Примечания
"Автоматизация производственных процессов". Кандидат технических наук. Основатель первой Федерации карате СССР. Заслуженный тренер Российской Федерации. Член президиума Российского Союза боевых искусств, Почётный президент Национальной федерации карате России. Кавалер ордена Знак Почёта (2011). Живёт и работает в Москве.