- Даниэль, мы знаем вас как замечательного актера, сыгравшего во многих фильмах Анджеа Вайды, других известных режиссеров. И вот теперь вы дебютируете как писатель: в канув Нового года в Польше вышла ваша первая книга "Поминки по Владимиру Высоцкому". ' Почему вы решили о нем написать? И почему- "Поминки"?
- Владимир Высоцкий, пожалуй, был самой яркой личностью, которую мне довелось повстречать. Однажды Володя прислал мне записку, которую я берегу до сих пор:
"Дорогой Даниэль! Как хорошо, что я имею тебя как друга, в Варшаве, Париже, Москве. Как жаль, что ты не живешь в России, оставаясь поляком или русским-не важно. Я тебя люблю и ценю..." Я с ним дружил много лет, неоднократно бывал на московской квартире Высоцкого, принимал его с женой у себя в Варшаве. На девятый день после смерти Володи Марина Влади позвала меня в числе самых близких людей на поминки, которые были устроены в Париже на квартире художника Михаила Шемякина.
В тот день я поклялся Марине, что приеду во что бы то ни стало в Москву на сороковой день после смерти Володи. Московские поминки проходили в квартире Высоцкого на Малой Грузинской. Приехал я туда прямо из аэропорта. Помню, были оба Володиных сына от первого брака, много известных актеров, поэтов. Внимание всех привлекала незнакомая заплаканная девушка. Оказалось, это была Люся, телефонистка с международной станции, помогавшая Высоцкому дозвониться до Марины Влади, где бы та ни была. Однажды Люся нашла ее даже у парикмахера в Бразилии, куда Марина улетела после ссоры с Володей, никому ничего не сказав.
После поминок мы поехали с Мариной на могилу Володи. Стемнело, падал дождь, но вся улица была запружена народом.
Сколько всего произошло с тех пор в Советском Союзе и Польше. Старый мир, конца которому, казалось бы, не будет, трещит, как мачта корабля во время бури. Весь свет ошалело несется вперед, как знаменитые кони Высоцкого. А боль от утраты Володи до сих пор не проходит. В десятилетие его смерти мне захотелось справить по нему свои поминки - написать о нем книгу.
- А как вы познакомились с Высоцким? Какие встречи с ним вам наиболее запомнились?
- Впервые я увидел Володю в 1969 году, во время кинофестиваля в Москве. Хотя по-русски я говорил вполне прилично, ко мне приставили, как было тогда заведено, "переводчика", не отстававшего от меня ни на шаг. И вот когда мы сидели однажды в фойе гостиницы "Россия", переводчик сказал: "Смотри, кто там идет! Ты знаешь этого человека? Это Высоцкий!" Воспользовавшись случаем, он тут же представил нас друг другу.
Затем вместе с коллегами из Театра Народового я приехал в Москву на гастроли, и Володя пригласил всех нас к себе на квартиру. Он очень любил, когда люди у него собирались, ели, пили, веселились, словом, чувствовали себя, как дома. Тогда Володя был в своей стихии и часто пел гостям. Так было и в тот чудесный вечер на Малой Грузинской, и во время наших встреч в Варшаве, когда Володя с Мариной останавливались у меня по пути в Париж.
Однажды они заблудились и попали на мост, с которого открывался удивительный вид на Варшаву. Володя остановил машину, спустился на набережную и долго-долго вглядывался в черепичные крыши Старого города. Потом достал клочок бумаги и прямо там, на набережной, стал набрасывать новую песню:
В мозгу моем, который вдруг сдавило,
Как обручем,- но так его! дави!-
Варшавское восстание кровило,
Захлебываясь в собственной крови...
Дрались худо, бедно ли,
Наши корпуса-
В пригороде медлили
Целых два часа.
Не доложила.
Что теперь гадать!
Но вот сейчас читаю я:
"Варшава" - И еду, и хочу не опоздать.
- Да, Володя очень любил Польшу. Восхищался ею, удивлялся ей. Знаю наверняка, что это не была простая любезность. Поклонникам Высоцкого известна анкета, которую он заполнял в ранней юности. Так вот, на вопрос, какую страну, кроме России, он любит больше других, Высоцкий ответил, не колеблясь: "Польшу".
- А как сами поляки относились к Высоцкому? Всегда ли его понимали?
- Мне вспоминается такой эпизод. В 1981 году я был ведущим на Фестивале запрещенных песен, организованном "Солидарностью" в Гданьске. В нем участвовали барды со всей Польши. Всеобщее признание получила не лучшая, на мой взгляд, песенка, игравшая на примитивных политических инстинктах: "А заднице, повернутой к Польше, пусть даже красной, стоит дать пинка..." Выбор был, повторюсь, неудачен, хотя и вполне объясним: антисоветский настрой в нашем обществе тогда был очень сильным. Тем не менее заканчивать фестиваль на этой ноте мне не хотелось. Я вышел на сцену и, обращаясь к залу, сказал: "Поскольку у нас тут царит демократия, то я, конферансье, не обязан соглашаться с общим мнением. Несомненно, некоторые из выступивших бардов действительно оригинальны. Но родословную свою они ведут от замечательных российских поэтов. Прежде всего - Булата Окуджавы, а в последнее время все чаще - от Владимира Высоцкого. Он, к сожалению, недавно умер, но песни его в Польше становятся все больше популярными. Думаю, если б Высоцкий был жив и сумел бы получить визу в Польшу, его выступление увенчало бы наш фестиваль. Мертвый визу уже не попросит. Но давайте мы с вами ему предоставим духовную визу! Пускай в этом зале на прощание прозвучит его песня"..
По моей просьбе свет в зале выключили. Прожектор выхватил из темноты на сцене одинокий микрофон. И загремела знаменитая "Охота на волков". В зале воцарилась тишина. Момент был критический: никто не мог предугадать, как поведет себя публика. Но песня звучала, и люди начали один за другим подниматься и слушать ее стоя... Так Владимир Высоцкий стал полноправным участником этого праздника.
- Высоцкого в "Гамлете" я увидел лишь в 1980 году, когда Театр на Таганке приехал на гастроли в Варшаву. Володя выглядел очень уставшим, но играл феноменально. Ни единого лишнего жеста, гримасы. Хотя, к сожалению, не мог продемонстрировать все свои актерские способности. Заметно берег энергию, чтобы хватило до конца спектакля. Это была борьба и гонка с жизнью. Высоцкий старался успеть, как сам сказал об этом в своей песне...
Меня это потрясло настолько, что какие-то детали актерской техники я уже не замечал. Но на то, как Высоцкий читал знаменитое "Быть или не быть?", не мог не обратить внимание. С моей точки зрения, монолог этот в "Гамлете" - отнюдь не самый важный. Могу указать сразу несколько мест, где затронуты гораздо более глубокие вопросы. Володя монолог прочел почти скороговоркой, как бы отстранившись от него и удивляясь Шекспиру:
собственно о чем тут разговор? Уж если быть - то действовать, а если нет - покончить счеты с жизнью, и как можно скорее. Это был вполне зрелый мужчина, взбунтовавшийся против всеобщей молчаливой покорности, вполне отдающий отчет в своих действиях.
Мой Гамлет был значительно моложе. Правда, в свои 23 года я также столкнулся с такими проблемами, которые в прошлом и не снились философам. После ада, который пережил мой герой в фильме Анджея Вайды "Пейзаж после битвы", страдания Гамлета казались мне полудетскими. Но постановщику спектакля хотелось, чтобы Гамлет в моем исполнении как бы впервые открывал для себя окружающий мир и был оскорблен его жестокостью. Режиссер меня омолодил в буквальном смысле. Гамлет Высоцкого, повторяю, был похож на моего, но это был уже состарившийся Гамлет...
смерти.
- Да, он был действительно болен, и от этой болезни Володя не сумел избавиться. Но разве он один? Не секрет ведь, что многие представители нашей профессии прибегают к спиртному, а на Западе часто - к наркотикам, чтобы разрядить свои нервы, снять напряжение. Средство это весьма иллюзорное, но забыться на время оно помогает. У Высоцкого, вероятно, такая потребность возникала частенько - ведь жил он постоянно под невероятным напряжением.
- Вы справедливо заметили, что эпоха, отраженная в песнях Высоцкого, все больше отодвигается в прошлое. Как, по-вашему, если бы Высоцкий дожил до наших дней,- о чем бы он сегодня спел?
- При жизни главными его врагами были Зло и Глупость, и с ними он боролся, сколько мог. Как и другие великие артисты. Собственно за это их и любят миллионы. Уверен, что и сегодня Володин голос гремел бы, насколько ему хватило дыхания, против возрождающихся заново Глупости и Ненависти...
Беседу вел В. ШУТКЕВИЧ.
КП 29.12.1990