Печатается с разрешения автора
Дата публикации – 30.12.2005 г.
Оригинал статьи расположен по адресу: http://v-vysotsky.com/vospominanija/Kigel/text.html
О В. Высоцком вспоминает
Алла Григорьевна КИГЕЛЬ
М. Ц. – Когда Вы познакомились с Высоцким?
А. К. – Это было где-то в период, когда только начиналась любимовская "Таганка". Юрий Петрович начал этот театр, а я в те времена училась и преподавала в Щукинском училище. Так что это было в тот период, а точнее сказать не могу. У меня есть странная особенность: я помню дни, числа, иногда даже минуты, но никогда не помню года. Но примерно, это 1965-1966 годы.
М. Ц. – Вам запомнились первые впечатления от театральных работ Высоцкого на Таганке?
А. К. – Да, запомнились. Спектакль "Добрый человек из Сезуана" был поставлен Любимовым ещё в училище, так что к моменту, когда там заиграл Высоцкий, я спектакль видела уже не один раз.
М. Ц. – То есть, Вы говорите уже об исполнении Высоцким роли лётчика? Первые его роли в этом спектакле – Мужа, Второго бога – Вы не помните?
А. К. – Нет, когда он играл эти роли, меня в Москве не было.
М. Ц. – У Вас было впечатление, что Высоцкий уже был зрелым актёром?
А. К. – Вы знаете, я не могу сказать, что это была зрелая игра, но эта игра оставляла сильное впечатление. Это был очень индивидуальный почерк, вот это я хорошо помню. Это была ещё несовершенная игра, но интересная.
Вы москвич, так что, наверное, знаете такого режиссёра Бориса Морозова. На мой взгляд, у него был один хороший спектакль – "Брысь, костлявая!". Спектакль был очень несовершенным, но хорошим. Я этот пример привела, чтобы проиллюстрировать свои впечатления от игры молодого Высоцкого.
М. Ц. – В дальнейшем Вы были связаны с "Таганкой"?
А. К. – Да. Во-первых, в силу того, что я преподавала в Щукинском училище. Кто-то из таганских актёров у меня учился, кого-то я приглашала на телевидение, с кем-то просто дружили... Но я там не работала.
М. Ц. – Высоцкий прогрессировал как актёр?
А. К. – Высоцкий прогрессировал как человек, и его актёрский рост напрямую зависел от его роста как личности. Он постепенно очень укрупнялся.
Высоцкий учился с моими близкими друзьями Романом Вильданом и Валей Никулиным. Они его очень любили, так что я находилась среди людей, которые сильно были привязаны к нему по-человечески.
Роман и Валя говорили, что Высоцкий уже в училище был далеко не ординарен. Они рассказывали, что эту неординарность люди чувствовали, в любой компании народ концентрировался именно вокруг него, независимо от того, пел он или не пел.
Есть такие люди, вокруг которых всегда народ. Не знаю, помните ли Вы актёра Круглого... Он человек достаточно замкнутый, сложный. Но вот он сидит в коридоре – и молодёжь вокруг него сбивается. Они к нему не подходят, но они рядом. Потом Круглый встаёт и уходит в буфет, – и через пять минут все уже толпятся в буфете.
Вот у Володи эта особенность была выражена очень сильно. То, что теперь называют харизмой, а тогда называли притяжением. Он ничего специально не делал, но было вокруг него некое поле.
М. Ц. – Вы соприкасались с Высоцким в творческом плане? Были ли какие-то задумки?
– Ну, задумки... Задумок было много, но это было нереально. У меня были некоторые театральные идеи, но я знала, что Любимов на это не пойдёт. Хотя сначала он, вроде бы, пошёл на контакт и даже говорил со мной, но потом я видела, как у него захлопнулось что-то в глазах... Я хотела ставить пьесу Сельвинского "Пао-Пао". Очень интересная пьеса в стихах. В чём-то сродни "Собачьему сердцу", но раньше написана. Пао-Пао – это обезьяна, которой пересадили человеческие мозги. Там очень сильные роли есть. Вот эту пьесу я хотела делать с Володей.
А однажды – это было в период постановки на "Таганке" спектакля "Пугачёв", где Володя играл роль Хлопуши, – я делала на телевидении постановку "Пугачёва", где Хлопушу играл один из моих учеников, актёр "Таганки" Валерий Поляков. Володя помогал ему и даже упросил Любимова, чтобы этот актёр однажды вышел на подмостки "Таганки" в этой роли.
Ещё одна интересная творчески-плотная встреча была довольно странной. Случилась она незадолго до премьеры "Гамлета" в Театре на Таганке.
За несколько недель до выхода любимовского "Гамлета" вышла в эфир моя передача. Она была несколько своеобразная, называлась "Монологи Гамлета" со Львом Круглым. Начиналась она с монолога "Быть или не быть?", который потом повторялся в своём месте и в конце.
Придя в театр на одну из прогонных репетиций, я встретила Юрия Фёдоровича Карякина – умницу, философа, литературоведа, члена общественного совета театра, – который застенчиво улыбаясь, сказал мне: "Аллочка, мы у Вас украли повтор монолога. Собственно, это я, Володя не знает, не сердитесь".
Володе, а Лев Круглый эмигрировал во Францию, и всё с его участием было изъято.
Так что настоящих творческих контактов у меня с Высоцким не было, не получилось. Но у нас оставались хорошие человеческие отношения с взаимной симпатией и профессиональным уважением.
М. Ц. – А каково Ваше впечатление о взаимоотношениях Любимова и Высоцкого?
А. К. – Любимов – вообще человек непростой. Он безумно любил Володю. Мне кажется, это его единственная привязанность истинная в жизни. Он совершенно не мог Володе сопротивляться. Он орал, кричал, запрещал, увольнял – и тут же сдавался.
М. Ц. – Вам приходилось встречать Высоцкого с Влади?
– Я помню один случай. Я видела их в ресторане ВТО. О его романе с Влади говорили много и говорили всегда как-то злобно. А тут я их увидела. Вы знаете, если можно визуально сказать, что такое Любовь, то это была именно она. Это было видно. Вокруг них толпа собралась, а они никого не видели. Это было так красиво, так щедро, так празднично, что я восприняла это просто как подарок судьбы.
М. Ц. – Когда вы виделись с Высоцким в последний раз?
А. К. – За несколько дней до его смерти. Это было очень печально. Он сидел в ресторане ВТО и пил. Я увидела, и сердце у меня сжалось, – я же знала, что пить ему нельзя совсем. Мы не разговаривали в тот вечер, он уже не был склонен к общению.
Когда мне позвонили утром двадцать пятого... Мне кажется, я не удивилась, я уже как будто готова была.
Вообще, в таком возрасте не умирают. В таком возрасте погибают. Мне кажется, он шёл навстречу смерти. Даже по его песням видно, что он очень устал. Он разрывался, его разрывал его собственный дар, который не находил выхода. У него же был редчайший темперамент, который его просто сжигал.
в Союз писателей, но, уверяю Вас, дело было не только в этом.
Володя был очень умный человек, очень. И это его разрывало. Он не мог не обратить внимания, или пропустить что-то мимо, сказать, что это, дескать, не моё дело. Он всё принимал близко к сердцу.
У Ахматовой есть стихотворение, в котором говорится, что портреты человека меняются после его смерти. Я помню, что через несколько дней после смерти Высоцкого один мой знакомый достал хорошую аппаратуру на пару дней и пригласил меня послушать Володины песни. Невозможно было слушать, сердце разрывалось... Но меня, когда я слушала его ранние песни, почему-то посетила мысль, что он – ЗНАЛ. Знал наперёд, что случится.
Мне кажется, что у наших более или менее известных деятелей литературы и искусства по отношению к Высоцкому есть некий комплекс зависти и вины. Когда хоронили Володю, надо было видеть эти лица. Это был тот случай, когда все свои лица, что называется, "отпустили", так что на всех всё было видно. Я Вам скажу сейчас мысль, которая меня ударила на похоронах Володи... Может быть, потом они про это забыли искренне, – но ведь они и похоронам этим завидовали!
10.10.1995 г.
(Copyright © 2005)
Примечания
КИГЕЛЬ, Алла Григорьевна. Режиссёр, телеведущая. Родилась в 1932 г. в Москве. Окончила Московский юридический институт, затем режиссёрский факультет театрального училища им. Б. Щукина (курс Б. Захавы). Работала преподавателем театрального училища им. Б. Щукина, режиссёром телевидения, была постановщиком спектаклей во многих театрах Советского Союза (по её словам, "работала везде, кроме Средней Азии").
"Russian Television Network", New York).