Отбросив прочь свой деревянный посох,
Упав на снег и полежав ничком,
Я встал и сел в погибель на колёсах,
Презрев передвижение пешком.
Я не предполагал играть судьбою,
Не собирался спирт в огонь подлить —
Я просто этой быстрою ездою
Намеревался жизнь себе продлить.
Подошвами своих спортивных чешек
Топтал я прежде тропы и полы,
И был неуязвим я для насмешек,
И был недосягаем для хулы.
Но я в другие перешёл разряды —
Меня не примут в общую кадриль:
Я еду, я ловлю косые взгляды
И на меня, и на автомобиль.
Прервав общенье и рукопожатья,
Отворотилась прочь моя среда.
Но кончилось глухое неприятье,
И началась открытая вражда.
Я в мир вкатился чуждый нам по духу,
Все правила движения поправ.
Орудовцы мне робко жали руку,
Вручая две квитанции на штраф.
Я во вражду включился постепенно,
Морским узлом завязана антенна.
То был намёк: с тобою будет так...
Прокравшись огородами, полями,
Вонзали шила в шины, как кинжал.
Я ж отбивался целый день рублями,
И не сдавался, и в боях мужал.
Безлунными ночами я нередко
Противника в засаде поджидал...
Но у него поставлена разведка,
И он в засаду мне не попадал.
И вот, как языка, бесшумно сняли
Передний мост. И унесли во тьму.
Передний мост... Казалось бы — детали,
Но без него и задний ни к чему.
Я доставал мосты, рули, колеса
Не за глаза красивые — за мзду.
Но понял я: не одолеть колосса.
Назад! Пока машина на ходу.
Назад к моим нетленным пешеходам!
Пусти назад, о отворись, Сезам!
Назад, в метро, к подземным переходам!
Назад! Руль влево и — по тормозам!
Восстану я из праха вновь обыден
Теперь народом я не ненавидим
1971
|