«ЗДРАВСТВУЙТЕ, ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ!»
В фондах ГКЦМ В. С. Высоцкого накоплен обширный и малоизученный комплекс документов – письма, открытки поклонников (и не только!) Высоцкого, людей, знавших его лишь по ролям в кино и театре, по песням на магнитофонных кассетах. Большая их часть поступила в истекшем году от Нины Максимовны Высоцкой. Письма современников популярному человеку (актеру, поэту, певцу) – совершенно особый вид исторических источников. Они не только дают представление о значении той или иной творческой личности для своего времени, но и помогают понять настроения общества, его ценности и приоритеты.
О чем писали Высоцкому? Попробуем проследить это на примере корреспонденции 1974 года. Период выбран произвольно. Это мог быть и 1975, и 1976 год. За более ранний период (1965–1966 годы) объем подобной корреспонденции невелик. Это вполне понятно: Высоцкий в то время был известен лишь узкому кругу поклонников и еще не стал «своим» – человеком, которому хочется написать письмо, поделиться мыслями. С конца 60-х до начала 80-х годов количество писем год от года увеличивается. Причем, если в 1967–1969 годах поводом для написания служат кинороли Высоцкого, то в 70-х он интересен пишущим уже и как автор и исполнитель песен.
Чем 1974 год знаменателен для страны? Что в этот короткий промежуток времени произошло в жизни Высоцкого?
Этот год – «золотой век» партийно-государственного аппарата Л. И. Брежнева. Газетные страницы пестрят лозунгами и обязательствами к предстоящему ХХV съезду КПСС, сообщениями о визитах в СССР президентов Франции и США, отчетами о выборах в Верховный Совет СССР. В культурной жизни – премьера «Калины красной» В. Шукшина; постановки М. Захарова и А. Эфроса; десятилетие Театра на Таганке; столетие со дня рождения В. Э. Мейерхольда. Это был год открытого конфликта власти и творческой интеллигенции. В сентябре на одном из пустырей юга Москвы была сметена бульдозерами выставка неофициальных художников-авангардистов. В январе из СП СССР исключены Л. Чуковская и В. Войнович. В марте с просьбой о выезде из СССР к Л. И. Брежневу обратились музыканты Г. Вишневская и М. Ростропович. В этом же году были вынуждены покинуть страну А. Галич, А. Солженицын, В. Максимов. Лейтмотивом выступлений представителей творческой интеллигенции в это время был не столько политический протест, сколько борьба за свободу творчества и самовыражения.
Непростым оказался год и для Высоцкого. Активная, плотная работа в театре и кино. С июня по сентябрь съемки сразу в трех фильмах: «Бегство мистера Мак-Кинли», «Единственная дорога», «Единственная». Запись пластинок на фирме «Мелодия». Знаменитые гастроли Таганки в Набережных Челнах, в Вильнюсе, Риге, Ленинграде. Концерты. Безуспешная попытка опубликовать свои стихи в журнале «Аврора». 2 октября 1974 года умирает В. М. Шукшин. Месяц спустя повесился Г. Шпаликов. В конце года Высоцкий дважды попадает в клинику им. Склифосовского: хроническая сердечная недостаточность. Несколько раз приезжает Марина Влади. С 30 апреля по 8 июня Высоцкий во Франции. В июле–августе – в Венгрии и Югославии. В этом году написаны: «На дистанции – четверка первачей...», «Очи черные», «Памяти Василия Шукшина», «Если где-то в глухой неспокойной ночи...», песни к кинофильмам «Иван да Марья», «Одиножды один» и многие другие.
Сложный год. А что мы находим в письмах корреспондентов?
Нами было просмотрено 144 письма. Авторы – мужчины, женщины, дети. Пропорции их среди пишущих В. С. Высоцкому приблизительно одинаковы. Особенно активны подростки 16–17 лет, «забрасывающие» любимого актера и певца признаниями в любви и просьбами выслать автограф. Профессия указывается нечасто: сталевары, врачи, таксисты, водолазы, студенты, военнослужащие и другие. Так же разнообразна география этих посланий: можно сказать, что В. С. Высоцкому писал весь Советский Союз. И не только он: общаться с русским бардом хотели в братских Польше, Болгарии, ЧССР.
Почти все письма адресованы в Театр на Таганке. Некоторые авторы поясняют, что узнали этот адрес с пластинки, вышедшей в 1973 году. Встречаются и совершенно неожиданные варианты адресов: МХАТ, Малый театр, «Таганка. Театр Сатиры и Юмора», киностудия Мосфильм, театр «Современник» и даже просто: «Москва. Высоцкому».
Почти все письма написаны от руки, лишь два из них напечатаны на машинке. Чаще всего они начинаются с обращения: «Здравствуйте, Владимир. Извините, не знаю Вашего отчества». Реже – «Володя», «тов. Высоцкий». Встречаются «Владимир Сергеевич», «Владимир Николаевич». И только в одном из писем – «Владимир Семенович».
Содержание писем в целом не отличается разнообразием. Большинство корреспондентов (почти три четверти) просят кассеты с записями В. Высоцкого или его автограф на фотографии. Интересно, что вложенный в письмо конверт с обратным адресом был найден только в шести случаях. Какое-то вознаграждение за кассеты догадались предложить лишь три человека. Во многих письмах высказывается отношение к ролям и (реже) песням В. Высоцкого: «понравилось», «не понравилось». Очень редко можно встретить серьезный анализ работы поэта и актера. Многие из пишущих приглашают в гости, предлагают переписываться, просят написать песню о какой-либо профессии, присылают свои стихи. Среди корреспондентов Высоцкого, как это обычно бывает, встречаются и откровенно психически больные люди.
Для публикации были выбраны письма (или выдержки из них) как отличающиеся оригинальностью мышления их авторов, необычностью сюжета, так и типичные, повторяющиеся неоднократно. Орфография и пунктуация в них даны нами без исправлений.
Нам неизвестны случаи возникновения двусторонней переписки; нет сведений и о единичных ответах Высоцкого незнакомым корреспондентам.
Считаем необходимым отметить, что полный анализ всей корреспонденции на адрес В. Высоцкого не производился и еще ждет своего исследователя.
Е. И. КУЗНЕЦОВА
Здравствуйте, Владимир Высоцкий!
С уважением к вам, слесарь механической мастерской Алексей Васильев. Ну как вы там живете, сколько написали новых песен? Я очень обожаю ваши песни и вас самого. И целую бобину «Битлов» или еще какой ерунды с удовольствием обменяю на одну вашу песню, это я к примеру сказал.
Васильев А.,
Новокузнецк, 16.01.74.
<...>Я давно хотел написать Вам, но все что-то мешало, то нет времени, то неуверенность, как Вы отнесетесь к этому письму и захотите ли ответить...
«Динамо». В январе 1972 года меня осудили, дали два года и отправили на химию в Тюмень. Перед самым концом срока, за два месяца, попадаю возвратом в колонию общего режима. В общем, теперь сидеть до октября 1975 года. Жизнь здесь, естественно, однообразная, ничего примечательного нет.
Последний толчок, который побудил меня написать Вам, был фильм, который нам привозили недавно, «Опасные гастроли». Я его видел и на воле, но почему-то здесь он произвел на меня более сильное впечатление, особенно третья песня «Миражи».
Дома у меня много ваших песен, и концертов для более узкого круга, про лагеря. Для человека не побывавшего в этой системе, Вы неплохо осведомлены о здешней жизни. Кстати, у нас был спор об этом, многие почему-то считают, что Вы сидели <...>
Жалею, что будучи в Москве, я ни разу не посетил Театр на Таганке, исправлю ошибку в 75 году <...>
Храпенко И.,
Тюмень-14, 25.06.74.
<...>Пишет Вам врач-анестезиолог <...> Мы с женой Ваши «пленники». Каждая новая Ваша песня, которая доходит до нас в записях – это праздник в нашей семье.
<...>мы с женой приготовили для Вас за Ваши песни небольшой подарок – посылку с дарами Охотского моря. Но посылать ее на театр не рискнули. Очень вас просим, если конечно возможно, как исключение для коренного сахалинца, вышлите на мой адрес Вашу фотографию с автографом. Это был бы для нас большой подарок на всю жизнь, а также сообщите адрес, по которому можно послать Вам посылку. Поверьте, это не «кот в мешке». Слово сахалинца.
Воронин В. А.,
Южно-Сахалинск, 9.10.74.
Здравствуйте, Владимир Семенович.
Прошу вас прочесть мое письмо до конца. Некоторые обстоятельства заставили написать меня это письмо. Я учащийся техникума – естественно пока живу на иждивении родителей, но это все детали. Как и у всех молодых людей у меня фантастическое влечение к модной одежде. В наше время одежда пока решает многое. Конечно не все могут смириться с судьбой и думать только об учебе, но как хочется не выглядеть «отчипенсом».
Спросите меня – причем здесь вы? Да, не причем! Просто вы оказались очередной жертвой моего эгоизма. Дело в том, что это я вас ограбил! Да, да – это я вынул стекло в окне вашей уборной в театре. К сожалению, не знал кого граблю. Я этим поступком преследовал одну цель – достать кое-что из одежды. Я знаю, что в театрах, в костюмерных можно достать кое-что подходящее. Я сам когда-то играл в народном театре, а вот теперь опустился до такой степени. Поверьте мне, я бы не взял ни одной ценности, мне нужна была только одежда. Только из писем, найденных в вашем столе, я узнал на кого замахнулся. Я не называю вам своего имени – боюсь быть убитым. Письма я взял. Из них я прочитал два-три, не больше. Я подумал, что они могут послужить предлогом для моего письма вам. Прощения мне не может быть, но я надеюсь на ваше хладнокровие и справедливость ко мне. Любое ваше действие я сочту правильным. Мне очень плохо чувствовать себя в шкуре барана, человек очень страдает в этом обличии. Еще хуже что от этого страдают окружающие.
Если вы хотите, я отдам вам эти письма – у меня есть ваш телефон. Я вскоре позвоню вам и больше не буду беспокоить. Я понимаю – никому не хочется разговаривать с мерзавцем. Да, и еще у меня есть какие-то листки и сценарии к телефильмам. Их я обязательно передам. Правда, я очень боюсь встречи с вами. Мне просто невыносимо будет смотреть вам в глаза...
В мире так много хорошего, что даже дух захватывает. Ведь можно посвятить себя на всю жизнь какому-нибудь «идолу»... Я вам, конечно, безразличен (вам очень многие пишут), но все же я надеюсь, что вы мне что-нибудь скажете или пожелаете. Быть может ваше слово изменит судьбу еще одного человека, который постарается быть благородным.
Саша,
Москва, 05.03.74.
Встречи с актерами «Театра на Таганке» и лично с Вами мы ждали как праздника. Не откроем Америки, но, на всякий случай, для Вас: песни Ваши очень популярны и авторское исполнение их уникально.
То, что Вы, встретившись с нами, сочли возможным заменить исполнение демонстрацией кислой физиономии – дело Ваше, да и беда небольшая – кругом полно магнитофонных пленок, кто хочет получать – как-нибудь устроится.
Сочувствуем больному Вашему пальчику, ай, шалун, такого удовольствия нас лишил! Пальцы же вообще лукавый народ. Перестал же Ваш болеть через пару часов или то был гражданский подвиг? Мы говорим о концерте Вашем, состоявшемся в тот же день, но за наличный расчет!
Уважаемый Владимир!
Кто Вы? Поэт, актер или кабацкий лабух средней руки? Если в деньгах дело – намекнули бы, что мол, – «Товарищи ученые» – 5 руб., «Сценка у телевизора» – 10 руб. и т. д.
Простите за менторство, но если Вы артист, узнайте где-нибудь о традициях артистов, если нет – выступайте от треста «Главпиво».
Обидно, если популярный артист оказался раздавленным собственным талантом, еще обиднее, когда он не стесняется это демонстрировать.
Сотрудники РФ ПКТИ СХ «Оргснаб»,
Рига, 02.10.74.
<...>Текст на обороте этого листа – списан с ответа, присланного мне газетой «Советская культура», оригинал я оставил себе.
Я просил редакцию помочь мне, указать, где, в каком журнале или газете я бы смог прочесть о Высоцком-поэте, о Высоцком-музыканте. Приводил им перевод из двух зарубежных журналов, где вы так и именуетесь «поэтом, композитором и исполнителем собственных песен, камерных по жанру и исполняемых в узком интимном кругу». У меня есть три грампластинки с Вашими песнями и около 250 песен – на магнитной пленке. Не буду вдаваться в разбор песен; газете же я заявил, что 10 песен Высоцкого стоят больше, чем весь последний московский сборник «День поэзии»...
Тарагачев Х. Б.,
Мурманск, 20.12.74.
Приложение:
<Ответ редакции газеты «Советская культура»>
16.12.74.
№12800
Уважаемый товарищ Тарагачев!
Должны Вас огорчить: нам неизвестны статьи о поэзии В. Высоцкого. И, наверно, в том, что его стихи не анализируются критиками, есть определенная закономерность: ведь то, что сочиняет Высоцкий лежит «между» музыкальным и поэтическим искусством. Ибо нельзя рассматривать его тексты без мелодии, так же как мелодии – без текста. Это – особый прием произнесения омузыкаленного авторского слова, и когда его песни-стихи пытается исполнить актер профессиональный – они теряют свою самобытность. свой аромат.
Безусловно у Высоцкого есть яркие песни-стихи, есть, на наш взгляд, неудачные, но пока ни литературоведы, ни музыковеды не анализировали эту область творчества Высоцкого.
С уважением.
Заместитель редактора по отделу музыки
и хореографии М. Игнатьева
<...>Я не – «вед», но переоценить Вашу роль в становлении современной «песни в народе», по-моему, нельзя. Что у нас было до Высоцкого? (официоз – я уважаю, не о нем речь) – Белогвардейщина, нэп, довоенные наивные песенки и сладкие романсы, «классика ЗК», древняя, как сама Сибирь. Кто был у нас в 50-е годы? – Конечно, П. Лещенко (полумифическая личность), Сокольский, В. Козин. Кто был в 60-е годы? – Чуть-чуть пикнули Б. Окуджава, Ю. Визбор, попытал себя М. Ножкин (не люблю Ножкина), глубок и темен А. Галич. Есть еще Б. Рубашкин, Бикель, А. Гусевич... Но Высоцкий – это колосс, титан, Эверест! Я бы приблизил к Вам только, пожалуй, Ю. Бриннера, но он поет чужое, хотя и очень эффектно <...>
Я ни в коем случае не претендую на квалифицированную оценку творчества, исполнительского мастерства Высоцкого (я – врач), это должны сделать специалисты (добрые и умные) и сделать сейчас же, и нужно дать этот текст на пленку (краткий, толковый), очень нужно (хотя неизвестность интригует, но здесь уж большая слава, необычайная популярность). Дайте нам нашего Высоцкого! <...> Приблизительно 23–25 сентября я слышал радио «Немецкая волна» – говорили о «передаче о Высоцком» – сволочи. (Еще поставят в ряд с Солженицыным – да ни в коем случае! Высоцкий – наш, русский и советский, наш до конца. И никто не должен сомневаться в этом. А сволочей – надо осмеять, «вот им», а не Высоцкий!) <...>
Брест, 6.10.74.
было некогда. Когда меня спросили читать стих, я взял и рассказал вашу песню «О переселении душ». Я был уверен, что училка по литературе не помнит все стихотворения Есенина, и поэтому я получил отличную оценку. Да я училке мог бы несколько ваших песен рассказать, она бы все равно не догадалась. Не могли бы вы прислать мне свою фотографию или например магнитофонную кассету <...> с вашими песнями, которые посмешнее. Я немного умею играть на гитаре и пою ваши песни.
Мартынов П.,
Ижевск, 12.12.74.
<...>Я давно слушаю и люблю Ваши песни. В 1973 году, в августе, я поехал в Москву специально, чтобы или попасть на Ваш концерт или спектакль, в котором Вы играете, или просто увидеть Вас. Но, как мне сказали в Вашем театре, Вас в Москве нет и вы «возможно, в Риге». Я полетел в Ригу, но и там Вас не застал. Пишу – не застал – потому, что встретил в Риге молодого человека, который представился, по-моему, оператором Театра драмы и комедии на Таганке, и он мне сказал. что Вы были в Риге за полмесяца до моего приезда. Значит, где-то 25 июля–5 августа. В декабре этого года все-таки надеюсь попасть на Ваш спектакль или, хотя бы, увидеть Вас.... Если Вы пошлете мне вашу фотографию с Вашим автографом, буду счастлив! Возможно читая эти строки, Вы улыбаетесь, ведь Вам, наверно, приходят тысячи писем, и я все-таки надеюсь!
Азаров Л.,
<...>Пишет Вам девушка из Новгорода Великого. Я не знаю, как это объяснить, порыв «душевных ветров», что-ли? Сегодня я посмотрела спектакль «Свой остров» в постановке театра «Современник», там исполнялись ваши песни. Это восхитительно! Я очень люблю доморощенные песни, правда не все, даже есть несколько исключений из вашего репертуара, такие как «Тебя я запомнил в наряде любом» [1]. Мне иногда даже жаль вас, что вы растрачиваете себя по таким пустякам. Какие потрясающие вещи вы можете писать – «На братских могилах...», «Не вернулся из боя...».
Считают, что в ваших песнях нет музыки, нет я с этим не согласна. В ваших песнях всегда поет душа, а я очень сентиментальная особа, поэтому я всегда плачу. Вот так и сегодня, сижу, смотрю и реву. Наверное реву от какого-то душевного наслаждения. за то, что вернули нашу веру в свою потерянную мечту, в свой «остров»... Смотрела ваши гастроли в Ленинграде. «Гамлет» – это необъяснимо. Другого Гамлета теперь представить сложно.
Козырева С.,
Новгород, 25.12.74.
<...>Письмо мое вызвано любовью к Вашему творчеству и в первую очередь поэтическому. Я знаком с весьма небольшой частью стихов, в основном это тексты песен выпущенных пластинок, да некоторые магнитофонные записи неважного качества, но и одних пластинок мне было довольно, чтобы прийти к выводу, что Вы в настоящее время один из лучших поэтов страны.
Прежде всего меня поразила гражданская смелость и честность стихов, их высокий пафос, тематика. Ни у кого доселе, даже у поэтов военного поколения, я не нахожу стихов по силе равных Вашим, так глубоко схватившим человеческий дух войны... Если бы я не знал Вашего возраста и не имел счастья наблюдать Вас в театре, то решил бы, что это стихи человека, перенесшего все тяжести войны <...>
Не собираюсь делать подробного разбора Вашего поэтического творчества, ибо это не в моей компетенции, но не могу не упомянуть о блестящей рифме в классической форме Вашего стиха. Это еще раз доказывает то, что классические формы не исчерпали своих возможностей и находятся в гармоническом сочетании с прогрессивным, новым содержанием...
Одной из основных причин, заставивших меня обратиться к Вам, явилось то, что я не встречал в печати Ваших стихов. Это меня удивляет и волнует.
Ведь никакая пластинка и магнитофонная запись не в состоянии заменить печатное слово. Более того, аксессуары исполнения: голос певца и музыкальный аккомпанемент (сам по себе очень хороший) – чаще всего затрудняют восприятие смысла текста и подтекста.
манера исполнения, музыкальность и кажущаяся доступность и простота смысла. Ваши песни сплошь и рядом поются в одном ряду с многими проходными поделками, коим они не пара.
Я не знаю толком всей Вашей творческой кухни – и взаимоотношений с редакциями, издательствами и другими советскими органами, если такие взаимоотношения вообще есть, но то, что Ваше слово до сих пор не стало печатным, тревожит меня сильно. Мне кажется, этим Вы наносите большой урон не только себе, но и многим людям, жадно желающим прикоснуться к чистому, искреннему, правдивому, узнать, что они не одиноки в своих мыслях и чувствах <...>
Кац А. В.,
Москва, 28.12.74.
Ваше имя было набрано самым крупным шрифтом (в титрах к телеспектаклю «Свой остров»), но потом мы услышали песни настолько искаженные, что я решил Вам написать, чтобы Вы протестовали против этого и больше никогда не сотрудничали с теми кто так к песням относится.
«Дорого время в путину, пусть выбирается сам» – кто только додумался до такой строки, этим же перечеркивается весь смысл песни и какая же может быть уверенность, что «мне бросят круг спасательный матросы» после этого. Или «впередсмотрящий смотрит лишь вперед, ему ли знать, что человек за бортом» – по смыслу это правильно, действительно впередсмотрящий не видит, что творится сзади, но первоначальный замысел поставлен с ног на голову...
«Был шторм, канаты рвали кожу с рук» (на современных кораблях канатов-то редко встретишь) «и якорная цепь визжала чертом» (якорная цепь лежит спокойно в цепном ящике, если корабль на ходу), потому что это все внешнее оформление, как и во многих Ваших песнях, за которыми скрыт прекрасный смысл...
Я был вынужден записать и этот вариант песен, потому что все пригодится будущим исследователям Вашего творчества. И я уже вижу их напечатанными где-то в приложении к синему тому «Библиотека поэта» с пометкой: «так эта песня была исполнена театром “Современник”».
Кузин В. Н.,
Орехово-Зуево, 30.12.74.
<...>Сидели как то вечером три старика – пенсионеры, (не персональные) и две женщины – наши жены... и грешным для стариков делом занимались (одну легкую бутылку на пятерых по стопочке...). И вдруг услышали из другой комнаты, где ребята (моих двое сыновей да еще три их товарища), – музыку и слова... Мы в комнату к ребятам, а они там «пишут» тебя. Старики стоят в слезах, а им «хоть бы хны», вроде бы им даже, как мне показалось «все до форточки». Потом-то они, паршивцы, признались, что мол «да» – сила, но не плакали, да и где им слез-то взять, они с ними и не родились... У меня три войны за спиной <...> Слушал тебя по их магнитофону, как капитан сказал «А ходил ли ты парень в атаку», и про старшину, что «лег головой на запад, а ногами на восток», и туристические, и юмористические.
усыновили не «де юро», а «де факто» <...>
Просили меня старики благодарить тебя через газету, да как это сделать? В местную толку мало, в областную или вашу московскую какую, – боюсь не напечатают, тема не та... Но, если это можно, выкрои время, черкни, куда, что, а пару десяток целковых пенсионеры соберут и отправят куда нужно.
Иванов В. М.,
Свердловская обл., Карпинск, 15.04.74.
Добрый день или вечер глубокоуважаемый Валерий Высоцкий! Пишет Вам письмо паренек из далекого города Украины; Умани. Я учусь в девятом класе. Совсем недавно может быть уже с два месяца назад я услышал записи Вашего концерта у своего товарища. Они мне очень понравились своим исполнением. И с тех пор я потерял покой ищу, узнаю, переписываю у друзей все записи Ваших концертов. Вы наверное не поверите но это так я поставил своей целью жизни собрать все Ваши концерты с Вашим исполнением. Меня даже некоторые считают дураком но я на это не смотрю. Мой отец сначала относился пасивно к Вашим песням (он в бывшем фронтовик) говорил что там мол в нем нашел он себе орет там да и толко. Но вот недавно я пришел со школы и увидел как он сидел за магнитофоном и слушал Ваши военные песни в Вашем исполнении и... плакал. До этих пор я его еще никогда не видел таким... С тех пор он сам стал мне помогать доставать Ваши песни. Узнав что я пишу Вам письмо он просит передать Вам привет и наилучшие пожелания...
Черкасская обл., Умань, 27. 02. 74.
В прошлом году, учась в 8 классе, я готовился к экзаменам со своим другом Юркой. Однажды я позвал его к себе, и войдя ко мне в комнату, мы увидели магнитофон. Я узнал «Комету» моего брата... Ну, я выдал маг за свой и предложил Юрке послушать песни. Он попросил поставить Высоцкого. Я тогда еще ничего не слышал про Вас и поэтому спросил: «Что за Высоцкий?». Юрка скорчил удивленную гримасу: «Болван, маг имеешь, а про Высоцкого не знаешь?». Потом мы включили потихоньку магнитофон и не обращая на него внимания стали учить теоремы. Вдруг вижу – Юрка сорвался с места, подбежал к «Комете», и на всю комнату раздался хриплый голос: «И срубили все дубы на гробы!». Юрка сиял: «Вот, она, песня, а ты – какой Высоцкий?». Я слушал, половину не разбирая слов (видимо, песня была переписана уже с десятой перезаписи), но она мне чем-то понравилась. Потом шли песни о Феде-археологе, о профессионалах, о Джине и другие... Пока магнитофон находился у меня, я теперь только и слушал Высоцкого. Родителям проиграть я их не решался, потому что представил, что они скажут, когда услышат: «Считай по-нашему, мы выпили немного. Скажи, Серега!» Но они услышали, и отец сразу же предупредил: «Если еще раз услышу этого пропившегося певца, выкину магнитофон с балкона». Я стал поосторожнее.
Однажды я перебирал пластинки и случайно наткнулся на песню «Если друг...». Песню я давно знал, но меня удивило другое: оказывается автором является Высоцкий. Я сразу показал это отцу. Потом вдруг в магазине увидел пластинку, на которой написано: «Песни Владимира Высоцкого». Это были «Он не вернулся из боя», «Песня о новом времени», «Братские могилы», «Песня о земле». Купил и опять дал прослушать отцу. Теперь ему самому уже нравятся Ваши песни.
Через некоторое время брат принес мне пластинку с портретом. Я впервые увидел Ваше лицо. Сфотографировал с пластинки и утром у меня нарасхват разобрали все фотокарточки пацаны. Из надписи на конверте пластинки я узнал, что Вы играете в театре на Таганке и снимались во многих фильмах, многие из которых я смотрел, но просто тогда не обращал на исполнителей никакого внимания. Теперь я только и читаю титры, надеясь найти фамилию Высоцкий <...>
Сызрань, 15.05.74.
Уважаемый гражданин Высоцкий!
Обращаюсь к Вам так официально, потому что хочу выразить свой протест Вашими песнями, вернее, не песнями, а отдельными выражениями, встречающимися в них и создающими смысл всей песни.
Писать это письмо мне очень трудно, так как до некоторого времени Вы были моим любимым артистом: и как актер, и как автор песен, которые я даже коллекционировал. Но я стал вникать в Ваши песни. И чем больше их слушаю, тем больше улавливаю в них какой-то антисоветский настрой. Причем чувствуется очень тонкая политика – из множества песен попадается одна, да и ту нелегко иногда с первого раза разглядеть. Вот, например, только сейчас прослушал пленку, взятую у одного знакомого парнишки. Ваш концерт. Вы поете цикл военных песен. Первая – «Братские могилы». Песня очень хорошая. Но вот начинается песня «Звезды». Начало хорошее, хотя и трагическое, а дальше идет:
– Нужна высота!
И не жалеть патроны!
Вот покатилась вторая звезда –
Вам на погоны.
Очень «красивый» куплетик, не правда ли? Значит, герой песни считает, что офицеры Советской Армии посылали своих бойцов на смерть ради еще одной звездочки на погонах? А какое разделение между бойцами и командирами! «Нам » «Вам на погоны...» А известно ли Вам, гражданин Высоцкий, что командиры, со звездочками на погонах, первыми и бросались на штурм этих высот и часто первыми гибли?...
Я не пойму, почему у Вас, наряду с такими песнями, как «Холода, холода», песни из фильмов «Вертикаль», «Я родом из детства», «Сыновья» и других, встречаются еще такие как песня о Сережке Фомине, который, неизвестно как, стал Героем Советского Союза. Двоякий смысл последнего куплета можно понять как негодование, что награда досталась не этому вояке, а его другу, который, будто бы, получил ее незаслуженно, а он, видите ли, лил кровь за свою страну, а остался ни с чем. Это, действительно, не защитник своей страны, а – вояка. На фронте сознавать, что ты льешь кровь за страну – последнее дело. Ведь на войне человеку дается «высокое право – забывать о себе». А он еще и полон ненависти к правительству, которое обделило его наградой. Вот так расшифровывается эта песня. И еще. Неужели Вы думаете, что «дворовая шпана» в трудный для Родины час встанет на ее защиту, когда в мирное время она садится по тюрьмам за антисоветские выходки.
А Вы, будучи популярным актером, играете своими песнями (я привел две, а их – десятки) ей на руку. А я Вас считал хорошим человеком, воплощающим образ советского современного парня: немного грубоватым в манерах и разговоре (судя по песням), и в то же время очень начитан, большой романтик (иначе как бы появились песни об альпинистах, и такая как «Холода, холода») и горячий патриот своей страны (цикл хороших
Иногда мне приходит мысль, что все эти магнитофонные записи – искусная подделка под Вас, а Вы – ничего общего с этими записями не имеете. Но тогда почему Вы молчите? Нужно выступать по радио, телевидению со своими песнями, писать в газеты (так как эти пленки известны всему Союзу) и дать понять, что эти записи – диверсия. Ведь говорят же про Вас, что Вы сидели в тюрьме за свои песни, но ведь это тоже, наверное, диверсия.
Так что если Вы действительно не при чем, то действуйте. Если же, все таки, на пленках записаны Вы – то, может быть, задумаетесь, хоть капельку, что Вы, все таки, советский человек, а не агент «Голоса Америки». А если Вы ненавидите наш строй, то катитесь Вы из нашей страны, как Солженицын, ко всем чертям.
Не подумайте, что я этим письмом хотел залезть Вам в душу, тем более – в нее плюнуть. Поэтому прошу извинить за лишнюю прямоту. Просто мне очень досадно, что мой любимый артист – не тот человек, за которого я его принимал.
Левковец Виктор,
Пишет Вам Ваш почитатель и поклонник из города Калача Лиманкин Олег. Письмо это вызвано желанием высказать накопившееся давно, желанием высказать наболевшее, получить ответ на многое. Может быть это письмо является для Вас одним из многих и Вы не придадите ему значения и внимания, но для меня это письмо очень важно.
Вы для меня являетесь, как, впрочем, и для многих других, кумиром. Ну а с кумира, естественно, и спрос большой. Я очень люблю Ваши песни, Вашу манеру исполнения, Вы нравитесь мне и как артист. В кругу своих друзей, да и вообще среди многих, я считаюсь Вашим «знатоком» и первым ценителем. Сам я не радиохулиган, но знаком со многими из них, и в моем распоряжении имеется много магнитофонных записей и пластинок с Вашими песнями, я даже пытался, так сказать, поделиться с Вами некоторыми своими мыслями.
Мысль 1. Радиохулиганство и В. Высоцкий. Вы в одном из своих гастрольных выступлений сделали замечание о том, что радиохулиганы Вам очень вредят (это записано на магнитофон). По-моему, Вы неправы в этом. Станции радиохулиганов являются самым большим рупором Ваших песен. Гастролируете Вы по крупным городам, а что остается делать жителям «периферии» и прочих районов, куда вы не наезжали? Вот и слушаешь хулиганов, которые крутят Ваши песни в изобилии. Конечно, при этом они мешают Ваши песни со многими другими и их часто приписывают Вам. Но человек, более или менее знакомый с Вашим языком, тембром и голосом, содержанием песен, редко спутает Вашу песню с чьей-то другой.
Другая мысль. В последнее время Вы играли в фильмах «Четвертый» и «Плохой, хороший человек». В этих фильмах Вы играли психологически сложные роли, и они Вам удавались. Несомненно, такая серьезная работа в кино пойдет Вам на пользу, как артисту. Но... эти фильмы, надо сказать, несколько понизили Вас в кругу молодежи. До этого Вашими удачами были «Вертикаль», «Я родом из детства», «Опасные гастроли». В этих фильмах Вы поете свои песни. А это очень важно. Когда мы узнаем, что в фильме снимается В. Высоцкий, мы ждем его, как артиста и как певца. И довольны, когда эти оба амплуа предстают перед зрителем воедино. Вот почему многих несколько разочаровали Ваши последние роли. Я, хотя мне очень понравилась ваша игра в этих фильмах, тоже хотел бы в дальнейшем видеть на экране Высоцкого с большой буквы. Побольше пойте в фильмах свои песни!
Теперь хочется сказать Вам о некоторых главных достоинствах Ваших песен (не примите это за лесть). Главное достоинство Ваших песен – это, по-моему, долговечность. Вот, бывает, появится какая-нибудь новая песня, месяц или два распевают ее на каждом углу, а потом все – «забыто, позаброшено». Иное дело – Ваши песни. Как-то незаметно, исподволь они появляются, завоевывают себе популярность и начинают долгую жизнь. Тут дело, очевидно, в том, что Вы ставите большие требования к тексту, речитативу песен. Встречаются, конечно, и довольно слабые песни, но в основном Ваши песни надолго укрепляются в репертуаре молодежи...
Но даже я, Ваш хороший знаток, сомневаюсь в некоторых случаях. Например, в к/ф «Иван Васильевич меняет профессию» звучат два куплета цыганской песни «Две гитары». Голос вроде бы Ваш, но в нем слышатся какие-то цыганские особенности (так называемый «прононс»). Кроме того аккомпанемент ведут, судя по всему, две гитары (а это нетипично для Вас)... Еще один случай. Вы как-то исполняли песню «Таганка». Мне один пожилой человек сказал, что он пел эту песню еще будучи студентом. Ваша ли эта песня или нет?...
Я сам, вообще, пою под гитару, иногда свои, но чаще – Ваши песни. Мои песни, конечно, несовершенны, я во многом подражаю Вам <...> Кроме того, я хочу, конечно задать Вам и круг общих вопросов: сколько Вам лет? Когда и как начали писать песни? Где впервые появляются Ваши песни? Какие виды у Вас на дальнейшее? Будете ли Вы сниматься в новых фильмах и если да, то в каких именно? <...>
Воронежская обл., Калач, 27.05.74.
Володя!
Мы с тобой одногодки и давно хотели написать Тебе письмо, но боялись. Боялись того, что прославимся на весь свет, так как ты не упустишь и напишешь песню либо об этом письме, либо о нас. Но нам «туда не надо»!
Мы не будем петь тебе дифирамбы, «популярный артист из Таганки», но считаем, что нам крупно повезло – мы, все-таки, хоть один раз, но сумели увидеть тебя с гитарой воочию и послушать твои песни.
мы не рассчитываем – тебе «туда не нужно». Тебе поддержка от нас тоже не нужна, «еще не вечер!», и ты в зените.
Просто мы любим тебя, твои песни, твои мысли в песнях. Ты помогаешь нам в работе, хотя даже тебе этого не понять (если поймешь, то «никогда ты не будешь майором»).
Сейчас мы от тебя далеко («снимите шляпу»), но чувствуем тебя рядом, ты согреваешь наши души, хотя «мы стонем от удушья».
Не удивляйся, что мы сравниваем тебя с Райкиным. У Вас нет ничего общего, кроме таланта ! Спасибо тебе за него!
Климов Г., Вершлив И.,
Москва, 10.01.74.
<...>Я не уверен, что Вы прочтете мое послание до конца, ибо я думаю, что писем от зрителей к Вам приходит уйма. Тем не менее, я решил откровенно и искренне высказать свое мнение относительно Вашего творчества, главным образом песенного. Я являюсь Вашим поклонником, в лучшем смысле этого слова, я отнюдь не являюсь «идолопоклонником», ибо от кумира до идола – один шаг. Я всегда с неизменным удовольствием слушаю Ваши песни, из которых явствует, что Вы – человек, безусловно, эрудированный, обладающий обильной информацией о многих сферах человеческой жизни. Вне всякого сомнения, что у Вас большой поэтический талант, очень самобытный и своеобразный. И именно потому, что Вы – бард незаурядный, именно поэтому вдвойне обидно и досадно, что Вы изрядную долю своих песен посвящаете темам уголовным, порочным и похабным. Зачем Вам это? Разве уголовщина способна воспитать у человека хорошие качества: честность, порядочность, благородство. А похабщина? Если «хуйлейбины» – это еще куда ни шло, то другие песни с матерной руганью, я думаю, не являются украшением Вашего творчества и компрометируют Вас в глазах тысяч (!), если не миллионов (!) людей. А от песни «Что же ты, зараза...» веет низкопробностью и пошлостью. А ведь Вы же не любите «открытого цинизма», как Вы поете в отличной песне «Я не люблю». В чем же дело? Зачем Вы так расточительно, бездумно и нецелесообразно размениваете свой талант? Подумайте, достойно ли это Поэта (с большой буквы), каким Вы, бесспорно, являетесь. Как можно совмещать «Песню о шалаве» и «Песню о друге», «Песню о Нинке» и «Он не вернулся из боя»?...
Я очень люблю поэзию, еще со школьной скамьи заинтересовался ею, меня увлекали и Пушкин, и Лермонтов, и Блок, и Маяковский, и Гете, и Шекспир, и etc. Из современных поэтов я большую дань уважения отдаю А. Вознесенскому и отчасти Б. Окуджаве, Е. Евтушенко. Сейчас я студент 3-его курса Ленинградского института точной механики и оптики. Но искусство и литература занимают в моей жизни отнюдь не последнее место. Изредка я сам сочиняю стихи, хотя они весьма далеки от должного уровня.
– и поэт, и артист. И мне искренне хочется, чтобы Вы были и человек (с большой буквы)... Убедительно прошу Вас выкроить время и написать мне. Жду ответа.
Вальков В.,
Ленинград, 07.05.74.
Владимир, здравствуйте!
Беспокоит Вас журналист из Норильска Павел Волчков. Давно собираюсь написать Вам письмо, да все не решаюсь: видимо, вы завалены письмами поклонников, плюс одно – неинтересно.
их. Пару раз экспериментировал: беру Вашу песню и пытаюсь найти – а что же Высоцкий упустил. Оказывается – ничего. Вы купаетесь в теме, так и этак вертите ее, делаете большие и малые открытия в банальных, казалось бы, вещах, исчерпываете их. Это славно. В этом смысле Вы явление. В тщательности и щедрости.
Почему, собственно говоря, я Вам пишу. В многотрудной творческой жизни Вашей наверное Вы получаете массу пинков по интеллекту. В этих условиях любой голос «за!» – поддержка Вам. Так вот – пусть и мой голос хоть чуточку Вас поддержит<...>
Я слушаю Ваши песни когда ретивое настроение. И когда очень паршивое – тоже слушаю, другие Ваши. И когда надо настроиться на работу – послушаю, скажем, «шахматный» или «былинный» цикл – и тоже хорошо. Во всех случаях Ваши песни как панацея.
Внимательно слежу и за Вашей театральной судьбой. В основном, по газетным материалам – в театр несколько раз пытался попасть, Вы как раз играли Гамлета – и не получилось. Фильм «Опасные гастроли» мне показался фаталистическим в Вашем творчестве: Вы же бросали песню «о предчувствии кончины» не в зал «харьковской публики...», а в зрительный зал кинотеатров. И потом многие боялись, что слова «теперь уж мне не петь» – программны. К счастью, мы ошиблись, тревога оказалась ложной – да и как, черт подери, может быть иначе – мы уж потом думали, что надо знать Высоцкого и верить в него, чтоб не заподозрить в отступничестве.
<...>Давным-давно я являюсь жесточайшим поклонником Ильфа и Петрова – знаю их романы едва ли не наизусть... Знаю в Москве, Красноярске, Ленинграде, Харькове кучу народа, которым впору создавать некое общество по «12 стульям» и «Золотому теленку». Но едва ли не шире сейчас интерес к Вашим песням. Пожалуйста, уясните параллель не в тематике, а в охвате жизни, в амплитуде популярности.
Первоначальная информация: пурга – это привычное состояние улиц и двора для заполярника. Бывает еще так называемая «черная пурга», когда не видно пальцев вытянутой руки, когда утром передают по местному радио – «граждане, без надобности не выходите из дома». И обязательно 2–3 психа замерзнут, хотя не работают стройки, а на заводах работают 2–3–4 суток – те, кого застала на заводе пурга. Как правило «черные» бывают полярной ночью, они у нас с начала декабря по конец февраля – круглые сутки горит свет в городе, все как маринованные мухи, как-то сникают. А в середине февраля появляется солнце на «Медвежке» – есть такая гора на южной оконечности города – и тогда все устремляются туда; посмотреть на солнце. А с «Медвежки» глянешь вниз – яма, в которую нескоро солнце заглянет, в этой яме город.
Владимир, простите за сумбурное письмо, но я сказал то, что хотел сказать... Кажется порой, что это я придумал Ваши песни. Так думают, видимо, миллионы – это ли не лучшая оценка Вашего творчества!
P. S. Я учусь заочно в полиграфическом институте – это на Садово-Спасской, рядом с Вашим театром. Приеду в марте на сессию – привезу Вам оленьи рога.
Норильск, 9.10.74.
Подготовка к публикации Е. И. Кузнецовой и И. И. Огурцовой
Примечание
[1] Автор песни неизвестен. – Ред.