9 июля 1962 года
Свердловск-Москва
Люсик! Любимый, здравствуй! Очень долго не писал тебе, и не потому что нехороший человек, а было тому 2 причины. Во-первых, ждал каждый день телеграмму с вызовом и хотел тебе сюрприз, а потом, чтобы у тебя немного стерлось впечатление от меня, потому что, надо прямо сказать, распрощались мы с тобой, как на 39-й год фиктивного брака.
Теперь вроде с приездами не получится, видимо, не выгорело, и письма к тебе, лапик, потекут беспрерывным бурным потоком.
В поезд сел и сразу вдарился в размышления. Попутники мои всячески визжали и мешали. Поразмыслив, съел курицу и что-то почувствовал, но не обратил внимания, потом прислушался к себе и обратил. Словом, отравился я этой курицей, вот что! И Юрка Горобец тоже. Он мучился, потому уснул, а наутро чуть не помер. А я соды раздобыл, воды.. но тоже страдал дня 2.
А дальше? Описанная, мною трагедия и есть самое основное из событий после моего отъезда.
<...>
Люсик! А как ты? Что делаешь? Н главное, как здоровье твое пошатнувшееся? Окружила ли ты себя заботой врачей или еще нет?!
Малыш! Всякие слова были сказаны, и про то, что не напишешь, тоже!
звонила. Нет. В номере у меня еще Стрельников. Он засымается в каком-то кино. Начали друг другу порядком надоедать. Все артисты обезумели и обалдели. Телевидение и радио разорены. Театр Пушкина ограбил все общественные организации и всех рядовых свердловчан.
Я валяюсь в номере, читаю газеты, общественную, политическую и художественную литературу. Все это в паузах, потому что все время мыслю и думаю. Все больше о тебе.
Малышик! Напиши! Очень жду. Скучаю. Тоже очень. Целую и люблю!
Всем громадный привет! Как они там?