ШАМПАНСКОЕ И ПОЛИТУРА
О песне Владимира Высоцкого
Что за дом притих.
Погружен во мрак.
На семи лихих продувных ветрах.
Всеми окнами обратясь в овраг,
А воротами на проезжий тракт...
В дом заходишь, как все равно в кабак,
А народишко - каждый третий враг.
Своротят скулу - гость непрошеный -
Образа в углу и те перекошены...
Мрачная картина. Свой посконно-домотканый Дом Эше-ров. Но нет здесь загадочных призраков, упырей и русалок. Все здесь по-нашему, узнаваемо будничному. И "народишко" - знакомый, свой:
Траву кушаем, век на щавеле.
Скисли душами, опрыщавели.
Да еще вином много тешились.
Разоряли дом, дрались, вешались...
Нет здесь недомолвок, намеков, экивоков. Вот она, Россия-матушка. Докатилися.
Горькая, честно увиденная картина. Это - песня "Дом" Владимира Высоцкого, кино - и театрального актера, поэта-барда, певца, кумира. Россия, увиденная русским, своим.
Во всем русскоязычном, но многонациональном советском искусстве трудно найти человека с более "русской" душой, чем Высоцкий. На всем, что он делает (хоть и Гамлета в театре), стоит клеймо made in Russia. И как-то непонятно: хорошо или плохо - этот гипертрофированный, обнаженный и болезненный, как заусеница, "русизм" Высоцкого. Но понятно одно: Высоцкий - явление характернейшее. Мода на него приходила уже раз пять и ни разу не уходила.
Высоцкий - это по-настоящему народное искусство в том смысле, что оно идет из глубины национального самосознания, и все, что он творит, растворяется в стране, как свое, родное, от сохи.
Высоцкий как-то сразу нащупал свою тему: русский человек. Кто он, и что из него сделала советская власть. Не теорией, а нутром он нашел те бесчисленные черточки, которые делают человека русским. Он сам такой. Ему и к бабке не ходи - посмотреть лишь в зеркало. И он лепит в сотнях песен русский характер. Вот он - русский на тройке, что любит быструю езду. И несут хрестоматийные кони, привередливые кони - сани, а в них сидит ездок, которому на все наплевать, лишь бы скорее несли и чтоб пороша в глаза... Русский этот легко узнаваем. И пришел он, пожалуй, не из Мокрого "Братьев Карамазовых", а из Сибири "Угрюм-реки" и "Мой костер в тумане светит" Полонского. Есть в нем купеческая удаль ресторана "Славянский базар". Но главная его черта не выдумана и не списана. Он искренен. Правдив и в высоком, и в низком. Он всегда готов раскрыть душу постороннему, готов на все плюнуть, все святое растоптать, а потом на него молиться. Образ выходит гротескный, карикатурный, но емкий, а главное - правдивый. Похоже. И ревет хриплый голос, рвутся струны, вибрирует в унисон душа, и повторяешь такое понятное и такое бессмысленное:
Полюбил девчонку я - она замуж вышла.
Все здесь по-настоящему: лирика не прячется за иронию и подтекст. Прямиком из поэтики блатной песни пришли темы любви, дружбы, смелости. "Если друг оказался вдруг...", "Эта ночь для меня вне закона", "Мерцал закат, как блеск клинка".
Чувства нараспашку.
И есть в этой приподнятой откровенности огромные запасы соучастия, сотворчества - так вкусно поется Высоцкий под рюмку. Так понятны и близки'его настроения. Видимо, это и есть тот самый эмоциональный контакт.
Но вернемся к нашему русскому.
- А у тебя, ей-Богу, Вань,
Ну все друзья - такая рвань,
И пьют всегда в такую рань
Такую дрянь.
- Мои друзья хоть не в "болоний".
Зато не тащут из семьи.
А гадость пьют из экономии -
("Диалог")
Сосед орет, что он народ.
Что основной закон блюдет.
Что кто не ест, тот и не пьет,
("Смотрины")
... Будет Пашка приставать -
С ним, как с предателем,
Можешь раза два пройтись с председателем.
("Письмо с выставки")
Кто это? Неужели тот же русский, что "сыт по горло, до подбородка", который "взял да уехал в Магадан"? Господи, до чего мерзкая харя высовывается из-за карамазовского плеча. Алкаш, который блюдет основной закон, мразь, нечисть. И это тоже русский. Только изгаженный и опошленный низостью советского быта. Идеологический недоумок, перешедший из "Яра" в пивную. Жуткая, непролазная жизнь, и ее герой - из тех, что "вином много тешился". Высоцкий чутко улавливает все мелкие, так незаметные постороннему детали нашей жизни. Он ее знает до последней черточки. И образ его русского двойственен, как герой песни:
Могу одновременно грызть стаканы
Вот тот настоящий конфликт, который должен питать его творчество и часто делает его песни настоящими стихами - Россия и СССР. Русский и советский. Шампанское и политура.
И есть еще одна ипостась Высоцкого - это "натуральная школа" - то есть меткий фельетон, зарисовка - остроумная и точная.
Товарищи ученые, доценты с кандидатами.
Замучились вы с иксами, запутались в нулях.
Забыв, что разлагается картофель на полях.
Это про каждоосеннюю страдную пору в НИИ и университетах, а есть про загранпоездки, про ГУМ, про магазины-торг-сины, про что угодно. Жанр настоящего фельетона - этакая развернутая до баллады частушка - нашел своего мастера в Высоцком. В стране, где анекдот выполняет функции газеты, трудно придумать лучший вид комментария происходящих событий, чем неподвластная цензору песня. Высоцкий, как акын: что видит, про то и поет. И уж не его вина, что поет он только про плохое.
После всего сказанного можно, вроде бы, взять да и подумать, что Высоцкий - бард-философ и публицист. Отчасти это так, но его многогранное творчество этим далеко не исчерпывается. Высоцкий еще и поборник жанра, создавший несколько сотен высокохудожественных, не очень высокохудожественных и совсем не высокохудожественных песен. Понятно, что на одной философии и публицистике тут не уедешь - тут надо быть приверженцем песенной поэзии как таковой, искусства ради искусства. Песня, стих - стремятся отрешиться от собственных слов и смысла, вырываясь в сферу чистого жанра, здесь уж не допуская никакой градации - здесь все высокохудожественно.
Это - результат того самого эффекта сотворчества "под рюмку" и святой веры в крамольность Высоцкого, в которую, кажется, свято поверил и он сам. Высоцкий, хрипя и рвя струны, изобрел небольшой, но очень производительный печатный станочек для выделки самых подлинных ассигнаций. Но как-то забылся - ручка вертится легко, педаль не тугая, мотор поет - и ненароком наводнил рынок. Началась инфляция. Который Высоцкий, сделанный добротно, а который штамповка в штурмовщину? А разве важно? Теперь уже - разве важно? Ведь стоит клеймо, и как джинсы фирмы "Ли" - где ни сшей - все расхватываются. Далеко не все свои песни Высоцкий пишет - многие подписывает, сперва составив рядом рифмованные строчки, редкостные по чистоте жанра - ни тебе сюжета, ни фабулы, ни даже смысла. Получается совсем нечто, не терпящее обсуждения в терминах не своей системы. А терминов нет, да и систему-то как назвать - "песня Высоцкого", "высоцкопесня"?
"Дом", скорее, а "Жираф большой", не "Кони привередливые", а "Про бегуна на короткие дистанции" - потому проще. Мотив незатейливее, строчки короче, а смысл крамольный найдется - ведь Высоцкий же, "высоцкопесня"!
"И думал Будкеев, мне ребра круша: "И жить хорошо, и жизнь хороша". (Намекает: мол, все-таки у нас каждый друг, товарищ и брат). "Бить человека по лицу я с детства не могу". (Зло, да и направлено точно против). "А он все бьет, здоровый черт, ему бы в МВД". (Ну, это уж из рук вон, куда уж прямее). "Лежал он и думал, что жизнь хороша, кому хороша, а кому ни шиша". (Концовочка-то того, не без смысла, ловко это он повел).
Необходимая часть функционального соавторства - чтение между строк - оборачивается бессмысленными поисками запретного там, где его нет. А Высоцкий все намекает, все нагнетает и с такой, бывало, мощью, такой пушечной-по-воробьям силой что-нибудь эдакое особо пустяковое загнет, что, содрогнувшись и стряхнув мурашки, задумаешься: "А вдруг, а может?.." Нет, может, но не хочет.
Кто не помнит знаменитую песню:
А у дельфина взрезано брюхо винтом.
Каюсь, каюсь, каюсь.
Даже в дозоре можешь не встретить врага.
Это не горе, если болит нога.
Кто вы такие? Вас здесь не ждут.
("Парус")
Может, еще десяток наберется из бесчисленных песен Высоцкого, которые он поет с такой страстью и значительностью. Да и в самом деле, в тексте целый ряд верных утверждений, метких замечаний. И вправду, в дозоре не всякий день попадается враг. И нога болит по-всякому, и петли к кому как относятся. Но их здесь не ждут. В песне. По крайней мере, в таком наборе.
Раздается по Советскому Союзу намекающий рев вместо смысла, и слабеют колени у школьников, и напиваются студенты и учащиеся профтехучилищ, и переглядываются доктора наук. А Высоцкий спекулирует на Высоцком.
- видимо, дело отчасти в активно-наступательной лексике спортивных терминов, а кроме того, любой соревновательный момент (особенно когда бьют по морде) дает широкие возможности для домысла.
Высоцкого поют. Поют так, как не пели никогда и никого в России. Авторам пришлось в свое время служить в пожарной команде. Наши коллеги стихов не читали (почему, видимо, и с брандспойтами управлялись лучше нашего) и даже говорили по-русски плохо. Но Высоцкого знали. Не все по имени, но хоть строчки из песен - все. А с другой стороны, было уже отмечено, что в какой еще стране найдешь компанию физиков-академиков, поющих, скажем: "Не помогли мне ни Верка, ни водка. С водки похмелье, а с Верки, что взять..." Поют нежные девочки, стараясь хрипеть, поют семиклассники за первой бутылкой портвейна, поют студенческие отряды, стервенея от сухого закона, поют в кино с экрана, поют магнитофонные ленты, необходимые в доме всякого интеллигентного человека.
Да не так это сложно, и не то, чтобы запрещено. Киноактер Владимир Высоцкий снялся в двух десятках советских фильмов и в каждом пел. Актер Театра на Таганке Владимир Высоцкий больше десяти лет играет на сцене. Бард Владимир Высоцкий записал с полдюжины пластинок - вплоть до партии Попугая из "Алисы в Стране чудес". Короче говоря, Высоцкий - отнюдь не Галич. При всем запрете на Высоцкого Высоцкий не запретен. Не разрешен, но и не запрещен.
Популярна не только песня, но и ее создатель. Высоцкий - это не только автор, но и герой. Этот образ составляет целый комплекс понятий: модель поведения, modus vivendi. По Высоцкому можно жить. Любить. Дружить. И даже противостоять властям. Комплекс "Высоцкий" учитывает особенности многообразной советской жизни - это нечто среднее между комплексом ГТО и комплексом неполноценности. Сильный и благородный человек-хищник, искренний и истеричный в дружбе и ненависти, первый любовник и первый герой, Высоцкий всегда играет "Высоцкого".
Итак, он - образец для подражания. А в качестве такового перестал быть явлением индивидуальным и стал явлением социальным.
малины, к разухабистой неприкаянности.
Множество песен-фельетонов слушают потому же, почему их так охотно читают в газете: всегда приятно узнать, что кто-то проворовался. А главное - это приносит успокоение: есть, конечно, кое-где кое-какие отдельные недостатки, сравнительно легко устранимые. И Высоцкий охотно идет на низведение серьезного конфликта до легкой насмешки. Не всегда, разумеется, но вот, например, его песня о Мишке Шихмане, которого не выпустили в Израиль - здесь так. Потому что держаться на таком уровне обобщения, как в "Доме", не под силу автору, да, наверное, не нужно и слушателю. Так - похихикали, головами покачали, да и пошли наутро созидать сами знаем что.
Псевдопротест привлекателен всегда, ибо облегчает жизнь, давая необходимый выхлоп отрицательных эмоций, и в то же время не обязывая ни к серьезному размышлению, ни, тем более, к действию. А особенно, псевдопротест, поданный в добротной упаковке - и потому так споро расходится шир-потребный Высоцкий, что пилюля-то подслащена; прививка проходит безболезненно, и служба социальной профилактики держит марку.
В контексте Высоцкого такого - для массового употребления - почти непонятен Высоцкий страшных деревенских "Смотрин", страшного городского "Диалога", страшного всесоюзного "Дома". То есть, не хочется понимать и принимать, что и эти песни, и про взрезанного дельфина Будкеева написал один и тот же Высоцкий. Потому что, отбросив анализ особенностей, мотивов и тенденций, надо оставить лишь одно: "Ведь может же!" Потому что Владимир Высоцкий может написать:
Кто ответит мне, что за дом такой?
Свет лампад погас, воздух вылился,
Али жить у вас разучилися?
Кто хозяином здесь - напоил бы вином!
И людей позабыл - мы давно так живем...
Потому что в лучших песнях Высоцкого - подлинное гражданское отчаяние, глубина понимания России и любви к ней.