12. "И КРОМЕ МОРДОБИТИЯ - НИКАКИХ ЧУДЕС..."
Все герои Высоцкого одиноки и бесприютны. Одиночество и гонит их по миру с котомкою - хоть в горы, хоть за город... По просторам поэтического мира ВВ бродит много незваных гостей. Самые известные - герои песен "Что за дом притих...", "Кони привередливые", "Райские яблоки". Обычно таким гостям никто не рад. Впрочем, бывают исключения...
Впервые Высоцкий вывел незваного гостя в тексте "У меня запой от одиночества...". Здесь вообще многое впервые. Например, черт в качестве персонажа. Впервые же и ад как метафора жизни героя:
... Как там у вас, в аду..?
... "И там не тот товарищ правит бал!"
(как видим, у Высоцкого "другой мир" с самого начала не просто уравнен с реальным, но является его частью).
Мотив двойственности человеческой натуры, который позднее станет одним из самых повторяемых и заметных в поэзии Высоцкого, впервые появляется в этом тексте. Ведь черт, собственно, и есть второе "я" героя. На это указывает строка Я уснул - к вокзалам черт мой съездил сам, в которой как бы происходит приватизация, присваивание черта. Как пишет В. Изотов, для обозначения этого состояния двойственности впоследствии родилось наиболее яркое из созданных Высоцким слов - "солоно-горько-кисло-сладкая". Слово, которым поэту удалось "очень точно обозначить то всегдашнее состояние внутренней противоречивости, в котором, к сожалению, во всей своей истории пребывают и русский народ и российское государство"149*.
В песне про черта обычно выделяют тему одиночества. Попробуем подойти к ней с другого конца, обратив внимание на то, что именно она вводит в песенный лексикон Высоцкого слово чудо. В предшествующих песнях несколько раз встречаются лишь слова того же корня: "... Не для молвы, что, мол, чудак...", "... Как чудесно бы было...", "... Как мне чудно...". Похоже, песня про черта - прямое продолжение песни "Я был слесарь шестого разряда..." (1964), которая заканчивается как раз там, где начинается "У меня запой...":
Как мне чудно, хоть кто б увидал:
Я один пропиваю получку...
Наш герой воспринимает чудо, черта, как нечто само собой разумеющееся, обыденное. Потому и встречает гостя буднично, по-свойски:
Я, брат, коньяком напился вот уж как!
Слушай, черт-чертяка-чертик-чертушка, --
на все лады приманивает герой нежданого чудо-гостя, - Сядь со мной - я очень буду рад.
Но позвольте, какая же это обыденность? Разве не восклицает герой перво-наперво про чудеса? Но по какому поводу звучит эта реплика:
... Слышу: вдруг зовут меня по отчеству150.
Глянул - черт, - вот это чудеса!..
Здесь три элемента: во-первых, героя зовут по отчеству, во-вторых, он видит черта и, в-третьих, осознает, что именно черт обратился к нему по отчеству. К какому из них относится восклицание о чудесах? Либо к первому (слово вдруг показывает, что герою непривычно слышать собственное отчество), либо к третьему (ведь лишь увидев, кто к нему так необычно обратился, персонаж поминает о чудесах).
Эти две строки я бы интерпретировала так: герой поражен, что его зовут по отчеству (уважительно)151, а от черта он тем более этого не ожидал. Очевидно, что, опираясь только на текст, невозможно однозначно определить, по какому поводу герой заговорил о чудесах - то ли от неожиданного, непривычного обращения по отчеству, то ли оттого, что так его позвал черт. Но для нашей темы важнее всего то, что не черт сам по себе показался герою чудом - иначе ни о каком отчестве он бы не вспомнил.
Перейдем к песне-сказке про джинна. Есть много очевидных примет родственности этих двух текстов и по крайней мере одна не столь очевидная: черт как будто в омуте растворяется, и из нее же, из влаги, появляется джинн.
x x x
Кажется, герой понятия не имел о целительных свойствах вина (говорят, целебные)152. Но вот дошли слухи, он решил попробовать - ... бутылку взял, открыл...
Будничность описания наводит на мысль, что питие - привычное для персонажа занятие (хотя бы потому, что образ 153 мгновенно приходит ему на ум). После расслабленно-тривиального взял, открыл следует вдруг - магическое слово, знаменующее в любом рассказе неожиданный поворот сюжета154. И действительно, из бутылки не вино полилось, а вылезло чтой-то. Мы ожидаем, что герой встрепенется, выпадет из череды будней. Ничего подобного, неожиданность оставляет равнодушным его воображение, не будит фантазию - и хоть персонаж не знает, как увиденное назвать, называет-таки самыми затертыми словами:
Может быть, зеленый змий, а может - крокодил155... Чтой-то не вытолкнуло героя из размеренной будничности, хотя и слегка убыстрило течение времени. Это отражается в ускорении темпа исполнения второго куплета по сравнению с первым, в тексте же вылезшее "нечто" активно разминается:
А оно - зеленое, пахучее, противное,
Прыгало по комнате, ходило ходуном156.
А потом послышалось пенье заунывное157...
А далее следует первое упоминание стражей порядка:
Если б было у меня времени хотя бы час -
Я бы дворников позвал с метлами...
Думаете, герой боится змия-крокодила? Ничего подобного: он ведь так отстраненно-спокойно регистрировал все этапы его появления. И вообще не в этом дело, а в выпивке. Было б время, позвал бы дворников - сообразить на троих (в обоих смыслах: и выпить, и поговорить), а не избавиться от нежданного гостя (метлы пока оставим в покое). Но за неимением времени придется брать в собутыльники чтой-то непотребное:
... Вспомнил детский детектив, "Старика Хоттабыча",
"Товарищ ибн, как тебя зовут?"
Вспомнить "Хоттабыча" и не сообразить, что перед ним джинн, мог только тот, кого это не интересовало, ведь герою в сообразительности не откажешь: в сложившейся ситуации он точно почувствовал привкус восточной сказки и выбрал верный ориентир (человек образованный вспомнил бы "1001 ночь"). Ибн - вот подсказка, которую искал герой: его интересовало, не с кем он столкнулся, а как к нему обратиться (конечно, в этом фрагменте отчетливо различим мотив одиночества).
... Ну, если я чего решил - я выпью обязательно...
То есть, если герой решил выпить, его ничто не остановит. Но, строго говоря, из текста этого не следует, просто воображение дорисовывает привычную картинку на стандартную фельетонную тему158. На самом же деле смысл фразы таков: решив что-то - неважно что, - герой каждое свое решение отмечает выпивкой159.
Тут вспоминается песня о фатальных датах и цифрах, первая строка которой построена идентично. В обоих случаях частное оказывается приложено к общему.
Кстати, удалось ли герою соблюсти традицию на этот раз и выпить обязательно? На то, что история с джинном вынудила-таки его пропустить раунд, косвенно указывает отсутствие реплики-рефрена во второй части песни. И все это не случайно: незваный гость все же вытеснил из головы героя мысли о выпивке. Сначала наш выпивоха захотел пообщаться (что подчеркивает, во-первых, форма обращения к пришельцу - товарищ; а во-вторых, характер обращения - не "кто ты такой", а как тебя зовут). Но быстро взяло верх родное советское воспитание, и он решил, что перед ним - шпион.
Тут мужик поклоны бьет,160отвечает вежливо:
"Я не вор, я не шпион, я вообще-то - дух,
И за свободу161за мою, захотите ежли вы,
Изобью для вас любого, можно даже двух...
Так заканчивается первая часть текста.
x x x
Тут я понял: это джинн...
Дошло наконец. Но это замечание, которое так и вертится на языке, отнюдь не ироническое. Еще раз повторим: герой не туп - другим был озабочен.
... он ведь может многое -
Он же может мне сказать "Враз озолочу!"...
Ну чего еще ждать от волшебника? А тот - вот диво! - предлагает тривиальный мордобой. Но нас подстерегает и вторая неожиданность, не меньшая, чем мордобой от джинна:
Морды будем после бить - я вина хочу!..
Кто, как не пьяница, способен просить у чародея не золота, а вина? Но в данном случае дело не в пьянстве. Даже пригрезившиеся богатства не заставят героя изменить себе, заведенному порядку. Задуманное надо довести до конца, поэтому на первое - выпить. Если уж мордобой - само собой, после выпивки.
Поступками героя правит не пристрастие к вину, а стремление к порядку. Он, если чего решил, доведет до конца. Решил попробовать - и попробует, несмотря ни на что. Даже на золото, заискрившееся в его воображении. Хотя высыпь джинн перед ним золото - и это ничего бы не изменило: "Я вина хочу!" - все равно было бы сказано. А сказано - сделано.
Однако и от сказочных чудес, выстроенных услужливым воображением, герой не отказывается, только всему свое время:
Ну а после - чудеса мне по такому случаю:
Я до небес дворец хочу...
А уже потом как обычно: мордобой, милиция, "воронок", тюрьма.
Скажете, эка невидаль - мордобой! Но где видано-слыхано, чтобы джинн не дворцы возводил, а мордобоем занимался? Правда, это в расчет не принимается. Потому что герой - человек правильный, у него все должно быть как положено: из винной бутылки - вино, от джинна - дворец, дворники - с метлами162, милиция - мастер на все руки, в том числе с духом справиться. А мелочей (что бес, что джинн - все одно) он не замечает. И до небес дворец - это идет не от широты желаний героя, а потому, что в сказках он так читал.
... А он мне: "Мы таким делам вовсе не обучены,
И кроме мордобития - никаких чудес!.."
"Врешь!" - кричу. "Шалишь!" - кричу..." --
разошелся герой, чувствуя, что привычный порядок нарушен.
... Но и дух - в амбицию:
Стукнул раз - специалист! - видно по нему...
Все-таки интересный тип: его ударили, а он, вместо того чтобы возмутиться, восхищается профессионализмом драчуна. Разумеется, причина не в преклонении перед спецами, а в том, что ожидаемое оправдалось, заведенный порядок соблюден. Теперь мы резонно ждем драки. Но нет:
Я, конечно, побежал - позвонил в милицию:
"Убивают, - говорю, - прямо на дому!.."
После неожиданного и чувствительного удара персонаж способен смотреть на ситуацию трезво, как бы со стороны, оказывается, потому, что ему и в голову не пришло бы дать отпор (Я, конечно, побежал...).
Вот они подъехали - показали163 аспиду!.. Аспидом он обзывает джинна не от обиды, просто для порядка, как положено: морду ведь набил, хоть и классно.
... Супротив милиции он ничего не смог:
Вывели болезного, руки ему - за спину,
И с размаху кинули в черный "воронок". 164
Герой с самого начала не был чувствителен к ирреальности ситуации, не отреагировав на то, что джинн нематериален, что он вообще-то дух. Но во второй части сюжета в нематериальности джинна впору усомниться и нам: не в тот момент, когда этот дух герою совершенно материально дал по физиономии, а когда милиция одолела духа, не сумевшего испариться, - что, по нашим понятиям, любой приличный дух должен уметь. Может быть, зеленое, противное примерещилось персонажу спьяну или еще как? А был самым что ни на есть всамделишным?
Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается, -
Чем в бутылке, лучше уж в Бутырке165посидеть...
Все-таки вспомнил, что его незваный гость - сказочный персонаж. Просто чудо для нашего героя ничего не значит.
x x x
чуда, которого ждал и которое не заметил. Ведь в самом деле, то чудо, на которое рассчитывает герой, - это как раз и не чудо в прямом смысле слова. Это трафаретное, тривиальное представление о чуде. А вот мордобитие "от джинна" - настоящее чудо. Невиданное, неслыханное, небывалое доселе.
Главное в текстах "У меня запой от одиночества..." и "У вина достоинства...", думаю, все-таки не одиночество - слишком уж это на поверхности, - а тривиальность их персонажей, взаимоотношения бытового, обытовленного героя с непредсказуемостью, сложностью жизни. С этими песнями в творчество Высоцкого входит и потом утвердится в нем тема суженного, обывательского восприятия реальности. Во всем своем великолепии предстанет она перед нами в песне о поэтах и кликушах.
1994. Публикуется впервые
Примечания
150 (106) Не тогда ли поэту стало тягостным фамильярное обращение "Володя", "Вовка", "Вовчик"...
Иная точка зрения на ситуацию: "Вообще отчеств в основном корпусе произведений Высоцкого почти нет, он ориентировался на людей молодых и простых в обращении <...> Персонажу песни "Про черта" (1965/66) обращение к нему по отчеству мерещится как чертовщина <...>" (Кормилов С. И. Антропонимика в поэзии Высоцкого. С. 133).
151 (107) Ср. "Приятно все-таки, что нас тут уважают...". Какой тоской невоплотившегося человеческого достоинства веет от таких реплик...
152 (107) В одной из первых статей, опубликованных после смерти ВВ (правда, лишь в самиздате, а значит, имевших относительно небольшую аудиторию) , дана такая трактовка этого текста: "Высоцкий использует древнего джинна лишь для того, чтобы с его помощью выявить отталкивающие черты современного обывателя". А от начальной "фразы так и разит лицемерием. Он, видите ли, пьет не ради удовольствия, а из одной лишь научной любознательности" (Тростников В. Н. А у нас был Высоцкий. С. 139, 140). Есть и другое объяснение зачина текста, правда, не очень реалистичное, а все-таки позволяющее отнестись к герою не столь сурово: может, наш пьяница до сих пор пил только водку?
"можно толковать как аллегорический образ ("зеленый змий" в бутылке)" (Кулагин А. В. Поэзия В. С. Высоцкого. C. 106).
154 (107) Интересно, что в текстах про черта и джинна "вдруг" появляется почти одновременно: в третьей и второй строках соответственно.
155 (107) Заметим попутно, насколько логично появление в этом тексте сначала "зеленого змия", олицетворения алкоголя, а за ним - зеленого же "крокодила". Уже под конец текста "змеиный" мотив получает развитие в образе "аспида". Эта четкость выстраивания Высоцким образных рядов, во-первых, облегчает их восприятие, а во-вторых, - при высокой плотности образного пласта текста не утяжеляет его.
156 (107) У Высоцкого детали текста всегда разнообразно связаны. Еще одна логичная цепочка - "прыгало... ходило...". Она к тому же красива - тем, как естественно, "ходить ходуном" - тоже заметная черта поэтического стиля ВВ.
157 (107) В тексте "У меня запой от одиночества..." дважды появляются слова, одно из которых и ударный слог другого совпадают с двумя формами глагола "петь" ("запой", "запойный"). Разумеется, ВВ не обдумывал этого. Мне кажется, однако, что необязательные, т. е. не обусловленные сюжетной или иной необходимостью, случайные звуковые совпадения с этим семантическим ядром, очень частые в песнях Высоцкого, образуют некое глубинное течение, в его песенно"Кони привередливые", в котором мотив пения главенствует).
Эта тема была затронута в одной из публикаций последнего времени. По словам Т. Гавриленко, в поэтическом арсенале Высоцкого "значительное место занимает образ песни". Приведя примеры множества названий, в которых этот образ присутствует прямо или косвенно, исследователь отмечает, что "гораздо больше организационно-знаковых вкраплений, указывающих на образ песни, - в самих текстах, причем не только сориентированных номинативно, но и в таких, которые вовсе не заключают в названиях музыкально-песенного признака" (Гавриленко Т. А. Образ поэтическом мире Высоцкого. - МВ. Вып. III. Т. 2. С. 62, 63).
158 (108) Это показательный пример отношения к текстам Высоцкого: воспринимается не сам текст с его смысловыми особенностями, а типичная ситуация, лежащая в его основе. Нет сомнения: серьезную роль в подобном восприятии текстов ВВ играют фундаментальные качества его поэзии, а не только воспитанные в нас советской школой навыки общения с художественным словом. Самый, пожалуй, знаменитый из примеров неадекватного понимания Высоцкого - зацитированное до дыр "Поэты ходят пятками по лезвию ножа...".
159 (108) Между прочим, в одном из писем к М. Шемякину ВВ цитирует эту строку именно в таком смысле: "<...> я даже завидую, как ты последователен. "Если я чего решил - выпью обязательно", - это у меня такая песня есть. Так вот ты, если чего решил - выполнишь <...>" (Высоцкий В. "Спасибо вам, мои корреспонденты..." // Сов. библиография. 1989. No 4. С. 85).
160 (108) С этого слова начинается вся "мордобойная" цепочка: . Тем более что "бить поклоны" близкородственно к "бить челом", ну а от него до избиения чела - рукой подать. И снова - мерцание, переливы прямого-переносного смыслов.
161 (108) Тут, может быть, и невольно, обыграно сочетание "свобода духа".
Тема свободы - несвободы немаловажна для этого текста. Как верно отмечает Г. Хазагеров, "двойник - путы героя, и эти путы не только безобразны, но и смешны" (Хазагеров Г. Г. "раздвоившийся". Т. е. смешон человек несвободный, а не только "несвободная" его часть.
162 (109) Эту правильность и призваны символизировать метлы, а вовсе не боеспособность дворников, как могло показаться.
163 (110) Параллель между односторонним мордобоем в парах "джинн-герой" и "милиция-джинн" очевидна. Менее заметная параллель: "стукнул раз - специалист! - видно по нему" - "вот они подъехали - показали ". Как уже отмечалось, эта особенность поэтического стиля ВВ придает особую стройность тексту.
164 (110) Отметим завуалированную игру цветных бликов, очень частую у Высоцкого: слово "аспид" отзвучивает черным (от "аспидная доска" - из слоистого минерала черного цвета) и перекликается с "черным воронком".
165 (110) ВВ любит сталкивать пары слов, различающихся одной буквой.