УДК 882
©Ж. В. Новохацкая
(Белгород)
Мифологическое пространство и время
в поэзии В. С. Высоцкого
Представление о времени, важнейшем параметре материального мира, является одним из основополагающих компонентов любой культуры. Изучение языкового времени, то есть отражение в языке временных отношений действительности и темпоральных представлений с помощью разноуровневых средств языка — одна из наиболее разрабатываемых тем в современном языкознании. Исследование того, как осмысляются временные отношения в разных языках, представляет интерес как для когнитивной лингвистики, так и для лингвистической науки в целом.
Основой концептуального соотношения категорий пространства и времени в языке является метафорический перенос «пространство-время». Наиболее распространённым примером такого переноса является представление времени посредством использования содержания концепта «Движение». Взаимосвязанность пространственных и временных концептов обусловлена общностью когнитивных процессов, лежащих в основании их восприятия. Как отмечает О. В. Петрянина, концептуальное пространство и время можно определить как внутреннюю организацию чувственного опыта, структурно-целостное упорядочивание наших ощущений, в которых отражается объективная пространственно-временная структура реальности на уровне чувственной ступени познания. Автор называет одну из главных особенностей времени — «отсутствие собственной субстанции». Именно вследствие отсутствия собственной субстанции время может восприниматься как внутренний параметр события. Поэтому концепт времени можно определить как особую среду, пространство, где развертываются события [163].
Модель времени, выявляемая в текстах Высоцкого, очень специфична. В одной из работ, посвященных этой теме, утверждается, что время для художественного мира Высоцкого не значимо [164]. Однако время присутствует в поэтических текстах Высоцкого, но отношение к нему автора во многом своеобразно. Поэт не ограничивается современностью и свободно путешествует по времени — как историческому, так и мифологическому. Языческий миф и фольклор в творчестве поэта оказываются вплетёнными в ткань художественного целого, а потому пространство и время в творчестве поэта проявляют в большинстве случаев мифологические черты.
П. Г. Мартысюк указывает на то, что миф совмещает в себе две реальности. Одна — эмпирическая (повседневная), другая — внеэмпирическая (сверхъестественная). Будучи соединёнными, эти две реальности определяют специфику мифологического пространства-времени, которая выражается в связи прошлого и будущего в бесконечно продолжающемся настоящем. По этой причине мифологический мир не способен эволюционировать, вынуждая тем самым своих главных персонажей совершать одни и те же деяния, выдерживая при этом пределы неизменного.
Цикличность времени связана с различием качественного состояния мифологических эпох, следствием которого являются их упадок и последующее возрождение, что восходит к идее вечного возвращения, реализующейся в замкнутом пространственно-временном мире мифа. В первую очередь, это выражается в том, что вселенские циклы неизменно повторяются в частных формах бытия, порождая тем самым круговорот всего сущего [165].
Цикличность времени в поэзии Высоцкого можно проследить на примере концепта «Вода», который связывается с основными модусами бытия — рождением и смертью. Архетипический образ воды связывают с пребыванием человека в материнской утробе, с актом рождения. У поэта в качестве всеобщей порождающей субстанции предстаёт море:
Назад — не к горю и беде,
Назад и вглубь — но не ко гробу,
Назад — к прибежищу, к воде,
Назад — в извечную утробу...
Море станет укачивать нас,
Словно мать непутёвых детей...
Вода часто упоминается как пограничное пространство между мирами. Переход на «тот» свет через погружение в воду можно считать универсальным [166]. Согласно архаическим воззрениям, души умерших переправлялись в загробный мир по рекам и морям. Как указывает В. Н. Топоров, море связано с архетипом воды и символизирует царство смерти и сновидений [167]. Корабль у Высоцкого как традиционный фольклорный образ ассоциируется с «царством мёртвых», потусторонней областью и реализует концептуальную связь Вода — Смерть.
Кроме того, мотив попадания человека в иной мир весьма широко представлен в поверьях и быличках о заблудившихся в лесу людях. «Царство лешего», в котором человек блуждает по кругу, мифологически интерпретируется не как собственно лес, а как некий потусторонний мир (антимир). Лес у Высоцкого — , дикий, дремучий, страшный, : «здесь лапы у елей дрожат на весу», «здесь птицы щебечут тревожно»; из леса уйти невозможно.
Главная роль в попадании человека в потусторонний мир играет не кто иной, как леший: ведь именно он, согласно поверьям, «заводит» в лес людей. Таким образом, леший в русских народных верованиях выступает в роли некоего «проводника» между мирами. Однако в картине мира Высоцкого леший — хозяин леса, повелитель зверей — вопреки всем народным представлениям меняет своё место жительства на город и ведёт там совсем непривычный образ жизни:
Освоились быстро, —
Под видом туристов
Поели-попили в кафе «Гранд-отель».
Но леший поганил
—
И их попросили оттель.
Привычным местом обитания для мифологических персонажей служат, как правило, лес, поле, болото, в качестве противопоставления миру реальному выступает «иная», чужая, волшебная земля: Тридевятое царство, Тридесятое государство.
и Триодиннадцатое, и земля антиподов, куда попадаешь, «когда провалишься сквозь землю». Причём Высоцкий опирается на происхождение названий: в старину считали по тройкам, отсюда тридевять (три раза по девять) — двадцать семь, тридесять — тридцать, триодиннадцать — тридцать три:
В Тридевятом государстве
(Трижды девять — двадцать семь)
Всё держалось на коварстве...
— в царстве Тридцать три)
Царь держался на лекарстве...
Равным образом поэтически обыгрывается в картине мира поэта мифологическое время. Известно, что смена времён года, месяцев, суток, дня и ночи с древнейших времён соотносится с круговоротом движения Солнца (Древний Рим), Луны (Древний Вавилон), Луны и Солнца (Древняя Русь). При этом Солнце противопоставляется Луне, как день противопоставлен ночи. Данная оппозиция находит отражение в фольклоре народа и обыгрывается в фольклорно-мифологической картине мира В. С. Высоцкого:
Взошла Луна, — вы крепко спите.
Для вас — светило тоже спит, —
(Круговорот как ни пляшите)...
Образ Солнца метафорически представлен в произведениях автора посредством языковых единиц огненный шар, светило, гигант, лик, диск.
По ходу движения Солнца у древних славян были направлены хороводы, танцы, сопровождаемые песнями и драматическим действием. Хороводом называют и цепь взявшихся за руки людей, которые с песнями ходят вокруг чего-либо. По традиционным представлениям целого ряда народов сомкнутый, сплошной круг имеет охранительную символику, его замкнутость характеризует единство и целостность социума. Так, по ранним воззрениям бурят, в незамкнутый круг танцующих могли войти нечистые силы и навредить всем живым [168]. Таким образом, круговой хороводный танец соединяет две оппозиции, два мира — «свой» и «чужой». Данный образ хоровода-круга находит отражение и в картине мира Высоцкого:
—
Меня хватают, вовлекают в пляску...
Я в хоровод вступаю, хохоча, —
И всё-таки мне неспокойно с ними.
Таким образом, выстраивается параллель: — замкнутое пространство. Осознание предела, черты, которую нельзя преступить, мысль об отсутствии выхода постоянно преследуют героев Высоцкого:
Если был на мели —
Дальше нету пути?!...
И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,
—
Я б Америку догнал и перегнал!..
Таким образом, пространственно-временные отношения в картине поэтических произведений Высоцкого во многом парадоксальны: здесь «с помощью прецедентных знаков сопрягаются времена, пространства, культуры, события, явления разной значимости» [169]. Само значение слова время в картине мира поэта возможно рассматривать как «круговорот событий человеческой жизни»: это последовательная смена циклов рождения и смерти (концепт «Вода»), круговорот Солнца и Луны и т. д. При этом этическая оценка пространственных характеристик не совпадает с общепринятой: человек оказывается здесь задавлен не только узким, замкнутым пространством, откуда нет выхода, но и тяжёлым, почти статичным временем.
Примечания
Петрянина О. В. Локативность как периферийное средство выражения темпоральных отношений в современном немецком языке. Автореф. дис. ... канд. фил. н. Самара, 2007. C. 6 –7.
[164] Кац Л. В. // Мир Высоцкого: Исслед. и материалы. Вып. III. Т. 2. М., 1999. С. 88.
[165] Мартысюк П. Г. Эволюция мифологической идеи вечного возвращения в европейской культуре. Автореф. дис. ... докт. философ. наук. СПб, 2008. С. 18 —19.
[166] Миф и язык: Опыт лингвокультурол. реконструкции рус. мифол. картины мира. Белгород, 2002. С. 159–160.
[167] Топоров В. Н. Миф; Ритуал; Символ; Образ: Исслед. в области мифопоэтического. М., 1995. С. 581.
Романова Е. Н. Люди солнечных лучей с поводьями за спиной: (Судьба в контексте мифоритуал. традиции якутов). М., 1997. С. 84.
Евтюгина А. А. «Читайте простонародные сказки...» // Мир Высоцкого: исследования и материалы. Вып. II. М., 1998. С. 244.