Солдатенков П. ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ. М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. 480 с. Тир. 15 000 экз. (Сер.«Человек-легенда»);
Солдатенков П. ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ. М.: Олимп; ИТЦ «Марка», 1999. 64 с.: ил. Тир. 3 000 экз.
— как говорится, «не считаем мы, чтоб не сойти с ума». Свою книжечку под названием «Мой Высоцкий» сегодня в России способен написать чуть ли не «любой второй» гражданин, и остановить этот поток никто не в состоянии. Уже сложилась определённая типология книжной «высоцкианы», где выделяются издания биографические, мемуарные, киноведческие, театроведческие, литературоведческие — и наконец, синтетические монографии типа «жизнь и творчество». К последней разновидности вслед за работой Е. Канчукова «Приближение к Высоцкому» надлежит отнести и книгу П. Солдатенкова, сокращённо-брошюрный вариант которой вышел в «филателистической» серии, приуроченной к выпуску серии почтовых марок, «посвящённых известным певцам и авторам-исполнителям отечественной эстрады».
Пётр Солдатенков — режиссёр, автор ряда кинофильмов о Высоцком (о них на страницах «Мира Высоцкого» писал С. Вдовин).
По кинематографическому принципу строится и книга, где монтаж эпизодов и цитат сочетается с активно-эмоциональным авторским «закадровым» комментарием. Рождение и детство героя подаются на широком (пожалуй, даже избыточном) историческом фоне: война, Сталин, Жданов, постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Имя Иосифа Виссарионовича в первой части книги встречается едва ли не чаще, чем имена родителей «советского мальчика» Володи. Причем некоторые суждения П. Солдатенкова об этом деятеле выглядят, мягко говоря, довольно странными: «Можно спорить, экономически выгодно или невыгодно было осуществление ГУЛАГа. Он существовал реально и заставлял работать миллионы людей, вовсе не горевших желанием это делать» /77/. ГУЛАГ как средство трудового воспитания — идея, прямо скажем, Высоцкому не близкая, но этот жутковатый пассаж — следствие чрезмерной политизации повествования, где «мальчик Володя» представлен прежде всего правоверным сталинистом.
Потом, естественно, так же энергично педалируется политическое прозрение героя и его переход к «антисоветской» идеологии. Подобно Е. Канчукову, П. Солдатенков придаёт исключительное значение компании Большого Каретного как культурной среде, духовно сформировавшей Высоцкого: «Здесь, в доме, ставшем ему родным, он был посвящён в мужское рыцарское братство, аналоги которого нужно искать разве что при дворах Короля Артура или Владимира Красное Солнышко» /102/. С такими красивыми поэтическими параллелями в полемику вступать рискованно — с ними могут поспорить разве что мемуары самих друзей молодости поэта, рисующих Большой Каретный более сдержанно и прозаично...
Прочтение судьбы и творчества Высоцкого под социально-политическим углом зрения в общем вполне оправдано и даже по-своему необходимо, если осуществлять его последовательно. Но общественно-исторический аспект не становится в книге П. Солдатенкова доминирующим, автор готов с любого места начать всё сначала и искать новый идейный стержень. «Откуда же взялся поэт Высоцкий? От какого такого духа времени?.. Это был исключительно поэт в эпоху общего падения нравов» /111/. Сказано красиво, но в эпоху падения нравов не один Высоцкий был верен этическим принципам, были ещё и Тарковский, Самойлов, Ахмадулина, Кушнер, Бродский... «Так откуда же?» — вновь вопрошает автор и находит блестящее решение: «Есть очень простой ответ — от Господа Бога» /там же/. Здесь желающих спорить просто не остаётся, так же как полное согласие вызывают следующие вслед за Божьим именем положения: «Жизнь Владимира Высоцкого на самом деле есть прекрасный пример целеустремлённости» и «Время показало, что Владимир Высоцкий шёл своим собственным путём» /112/.
Но для того, чтобы этот путь адекватно описать, и от биографа требуется определённая целеустремлённость. Её П. Солдатенкову, к сожалению, недостаёт. Чередование «общих» и «крупных» планов в его повествовании совершенно произвольно и случайно, хронологические скачки то и дело сбивают читателя с пути. Всё-таки книга как таковая требует структурности, наличия композиционного плана, временных пропорций. Иначе получается хаотическое эссе, растянутое на двадцать пять условно-печатных листов и облечённое в твёрдый переплет.
Конечно, сложную жизненную и творческую судьбу Высоцкого довольно затруднительно развернуть в элементарно-хронологической последовательности. Неизбежно приходится то забегать вперёд, то возвращаться назад. Но при этом биографу всё-таки необходимо ощущать общий нерв целеустремлённой жизни художника, а не разрезать этот нерв в любом случайном месте. Сама временна— первый и главный автор собственной биографии, а исследователь неизбежно выступает здесь соавтором, права которого ограничены, а обязанности чрезвычайно велики.
«Одни чувствовали шкурой, другие понимали умом, что болезнь тотальна, что “вся история страны — история болезни”. Но кишка была тонка... У Владимира Высоцкого тоже кишка оказалась не так прочна, оттого и лопнула — от натуги. Но он имел смелость выйти на этот поединок, заведомо смертельный для него» /475/. «И лопнула во мне терпенья жила», — говорил Высоцкий сам о себе в известном стихотворении. Но подменить этот образ «тонкой кишкой», да ещё лопнувшей от натуги (!), можно только при полной потере вкусового контроля.
«Филателистический» вариант книги П. Солдатенкова завершается финалом более благообразным, но не более осмысленным: «А он хотел, ЧТОБЫ ВСЕ БЫЛИ ОДИНАКОВО ВЕЖЛИВЫ ДРУГ К ДРУГУ. И желал — Добра!» /62/ [1]. Насчёт добра — правильно, но какое отношение имеет к драматичному творчеству Высоцкого эта нелепая «одинаковая вежливость», хоть и набранная прописными буквами? Уходит время такой водянистой журналистской лирики, Высоцкий нуждается в характеристиках более внятных и ответственных.
Книга П. Солдатенкова — не первая и не последняя попытка целостного описания судьбы Высоцкого. Многим ещё предстоит штурмовать эту духовную вершину, но, выбирая «трудный путь, опасный, как военная тропа», стоит построже оценивать собственные литературные возможности и избегать чрезмерной натуги.
Вл. НОВИКОВ
[1] Страница из изд.: Солдатенков П. Владимир Высоцкий. М.: Олимп; ИТЦ «Марка», 1999.