Ничипоров И.Б.: Авторская песня 1950-1970-х гг. в русской поэтической традиции - творческие индивидуальности, жанрово-стилеве поиски, литературные связи
Заключение

Заключение

В результате предпринятого исследования авторская песня отчетливо представляется в качестве целостного и многопланового явления русской поэтической культуры ХХ века.

Существенную значимость в свете изучения бардовской поэзии имело выделение ее важнейших жанрово-стилевых направлений – лирико-романтического, трагедийно-сатирического, а также рассмотрение творчества поэтов, эволюционировавших от «чистой» лирики к освоению больших лиро-эпических форм и созданию трагедийного песенного эпоса. Предложенная типология позволила проследить основные векторы развития данного художественного феномена от 1950-х гг. к рубежу столетий – эволюции, обусловленной комплексом как литературных, так и общекультурных, социально-исторических закономерностей. Суть этой эволюции заключалась прежде всего в усилении трагического, протестного звучания бардовской песни (события на Вацлавской площади Праги в 1968 г. послужили импульсом для разуверений в «оттепельных» надеждах), в углублении в ней экзистенциального начала, во все более явственном обнаружении антиофициальности как ключевого аспекта ее пафоса.

Безусловным обогащением научных представлений об авторской песне становится подробное изучение творческих индивидуальностей поэтов-бардов, наследие которых определило общий эстетический облик этого направления поэзии. В качестве актуальной нами была осознана задача по расширению исследования литературного контекста бардовской поэзии. Важным с этой точки зрения оказалось выявление связей с традициями, образным миром классической поэзии ХIХ в.: осмысление диалога с пушкинской традицией в песенно-поэтическом творчестве А. Городницкого и А. Галича, с поэтической философией Ф. Тютчева в образном мире стихов-песен Б. Окуджавы. Не менее весомо уяснение преемственных связей авторской песни с художественным опытом Серебряного века, что было отмечено в «литературных» циклах А. Галича; в «московских текстах» М. Цветаевой и Б. Окуджавы; в песенной поэзии В. Высоцкого, развивавшей многие трагедийные интуиции А. Блока, напряженные рефлексии «о времени и о себе», которые пронзительно прозвучали в поэзии В. Маяковского. В плане изучения синхронного литературного контекста творчества поэтов-бардов нами было особенно выделено сопоставительное рассмотрение творчества В. Высоцкого и В. Шукшина. Существенным оказывается и выявление как диалогических, так и полемических связей в художественном поле самой бардовской поэзии. Анализ этих традиций позволил уточнить научные представления о генезисе авторской песни, о месте бардовского движения в литературе и культуре ХХ столетия.

В качестве одного из основоположников лирико-романтического направления авторской песни в работе представлена творческая индивидуальность Б. Окуджавы. С учетом того, что многие аспекты творчества поэта-певца уже получили подчас глубокое освещение в научной литературе, нами были проанализированы те грани его поэзии, которые, с одной стороны, остаются пока вне целостной интерпретации, а с другой – позволяют выйти к обобщающим характеристикам как художественного мира данного автора, так и того направления бардовской поэзии, которое он представляет.

Серьезное внимание было уделено философской лирике Окуджавы, жанру песенно-поэтической притчи, взаимодействовавшему с такими жанровыми образованиями, как городская зарисовка, песни-диалоги, любовное послание, элегия, сказочная мининовелла, лирическая исповедь, историческая зарисовка и др. В ходе анализа образной системы философской поэзии барда большое значение имело акцентирование внимания на образе Вселенной, в том числе и в плане его тютчевских истоков. Рассмотрение этой проблематики позволило отметить «космизм» поэтического мироощущения Окуджавы, проявившийся в ракурсе как интимной лирики, так и социально-исторических, бытийных прозрений.

В качестве особого наджанрового образования были выделены портреты городов в лирике Окуджавы, вместившие неисчерпаемые ресурсы исторических, философских, мифопоэтических обобщений и ставших средоточием личной и народной памяти. В призме этих портретов во всей полноте предстало жанровое богатство окуджавского поэтического мира: от лирических «новелл», драматических сценок, очерковых зарисовок до масштабных ретроспекций. В связи с этим аспектом предложено сравнительно-типологическое рассмотрение «московского текста» в произведениях М. Цветаевой и Б. Окуджавы, ставшего для каждого из художников и поэтической моделью бытия, и основой трагедийной автобиографической мифологии.

Показательным и эстетически значимым явлением ранней авторской песни стало поэтическое творчество Ю. Визбора, практически не получившее, в отличие от поэзии Окуджавы, полноценного научного осмысления. В свете последнего обстоятельства в работе была выстроена целостная система жанров поэзии Визбора. Пристального внимания заслуживали здесь преемственные связи визборовской поэзии с фольклорной традицией, своеобразие персонажного мира, пути синтеза лирико-исповедальных, сюжетно-повествовательных и драматургических элементов его песенной поэзии в таких жанровых формах, как песни-диалоги, поэтические «новеллы», песни-репортажи и др. В русле освещения стилевых особенностей этого поэтического мира значимой была характеристика педагогического потенциала и общественной роли визборовского диалогически ориентированного художественного слова.

На установление общих констант художественного мира бардовской поэзии, в частности, с точки зрения выразившейся здесь концепции личности, было направлено сопоставительное рассмотрение изображения персонажей трудных профессиональных призваний в произведениях Ю. Визбора и В. Высоцкого, что позволило проложить путь для дальнейшего соотнесения лирико-романтического и трагедийно-сатирического направлений авторской песни в целом. Многоплановость творческой индивидуальности Визбора раскрылась и в выделенном в специальный раздел разговоре о прозе поэта-певца, пронизанной песенными образами, ассоциациями и формирующей целостный «интертекст» бардовской поэзии.

Уникальным явлением в бардовском многоголосии стал романтический мир песенной поэзии Н. Матвеевой. В призме многообразных форм художественной условности, сказочных образов, хронотопа «далекой дали», в исканиях лирического героя – «маленького» человека, мыслящего романтика – здесь осуществилось поэтическое открытие подлинной сферы духовного бытия, противостоящей вызовам времени, обезличивающим тенденциям несвободной эпохи. Продуктивными жанровыми образованиями стали в стихах-песнях Матвеевой условно-романтические пейзажные зарисовки, лирическая исповедь, психологически детализированные путевые эскизы, песни-притчи, стилизованные эпические предания, а также оригинальные своими тонко прочерченными сюжетными рисунками образцы любовной лирики.

Тревожное мироощущение интеллигента, мыслящего вопреки стереотипам современности, нашло полное художественное воплощение в элегическом мире песенной поэзии . Для пейзажных, любовных, «городских», гражданских, философских элегий Клячкина характерными оказались импрессионистская стилевая манера, оригинальность часто неожиданных ассоциативных образных сцеплений. В стихотворной «новеллистике» Клячкина, в пейзажных, путевых зарисовках, в жанре поэтической молитвы выразилась пронзительно-тревожная экзистенция лирического «я» – «грустного романтика», философа, взыскующего немеркнущие ценностные ориентиры в потоке непрочной и изменчивой повседневности. Важной гранью клячкинского песенно-поэтического мира стала насыщенная тонким психологизмом любовная лирика, с присущими ей «новеллистическими», фрагментарными принципами композиционной организации, активной выраженностью лирического «ты», взаимодействием исповедального монолога и диалоговых речевых форм, с нередким тяготением частных сюжетных зарисовок к художественным обобщениям «романного» масштаба.

Лучшие традиции лирико-романтического направления авторской песни обнаруживают свою художественную весомость и общественную востребованность и в современной культуре, о чем свидетельствует предложенное рассмотрение песенной поэзии О. Митяева, неслучайно именовавшегося критикой «новым Визбором». В философских и любовных элегиях, городских портретах и песенных «новеллах», балладах и исторических ретроспекциях Митяева емко выразился духовный склад артистически одаренного, думающего, подчас ироничного современника, «драматургично» запечатлелась многоцветная «мозаика» индивидуальных и исторических судеб.

Как особое направление авторской песни есть основания рассматривать творчество поэтов-бардов, прошедших эволюцию от лирико-романтической тенденции к крупным лиро-эпическим формам, созданию окрашенного в преимущественно трагедийные тона песенно-поэтического эпоса.

Самобытным явлением в русле обозначенного направления стала фронтовая и исповедальная поэзия Е. Аграновича – одного из зачинателей бардовского движения. В военных стихах-песнях Аграновича, ряд которых стал классической частью бардовского репертуара, были выявлены пути синергии пронзительного лиризма и многоплановости эпического изображения. Среди продуктивных жанровых образований здесь выделяются стихотворения-портреты, любовные элегии, притчи, баллады, ролевые монологи, а также песенная поэма-реквием, «поэма-памятник» «Борису Смоленскому – поэту и воину», явившая взаимопроникновение интимно-исповедальных нот и объемных пластов общенационального исторического опыта.

От лирико-романтических истоков ранней «ленинградской» поэзии к последующему диалогическому сопряжению далеких эпох и культур, трагедийным историософским прозрениям эволюционировало песенно-поэтическое творчество А. Городницкого. Содержательным и образным средостением песенной поэзии Городницкого стал объемный, складывавшийся на протяжении десятилетий «исторический» цикл стихов-песен и поэм. Глубинным центром исторической проблематики выступил здесь трагедийный опыт бытия личности в катастрофических испытаниях ХХ столетия, воплотившийся в таких жанровых формах, как исторические портреты, ролевые песни, сюжетные зарисовки, панорамные обобщения. Особую значимость имеют здесь поэтика «точного» слова, различные пути художественной символизации, «естественнонаучного» расширения образного ряда.

Лиро-эпическая природа песенной поэзии Городницкого предстает в многообразии пространственно-временных плоскостей, историко-культурных ассоциаций, в связи с чем было предложено рассмотрение «северного текста», «петербургского текста», а также «пушкинского» цикла произведений поэта-певца. Особого внимания заслуживало творчество барда рубежа веков, анализ которого позволяет прочертить общие направления эволюции авторской песни. Существенное место занимают здесь философские элегии, песни-воспоминания, образующие единство индивидуально-личностных, социально-исторических, онтологических граней содержания, которое пронизано особым, преимущественно трагедийным мироощущением стыка эпох, тысячелетий, макроциклов планетарного бытия.

От лирико-исповедальных стихов-песен 1960-1970-х гг. к позднейшим эпическим, культурфилософским художественным обобщениям развивалось творчество А. Дольского, примечательное изысканностью образной ткани, прихотливыми метафорическими сцеплениями, ассоциациями на уровне как поэтической стилистики, так и ритмико-мелодического оформления. Лейтмотивом многих стихов-песен Дольского стали странствия его лирического героя-философа «по дорогам России изъезженным», вживание в таинственные лики родной истории и культуры. Во взаимоусилении лирико-исповедального, социально-исторического и философского аспектов был рассмотрен «петербургский текст» поэзии Дольского, динамика которого обусловлена расширением системы персонажей, усилением сатирической, подчас публицистической остроты, а также актуализацией балладных жанровых тенденций, характерных уже главным образом для трагедийно-сатирического направления авторской песни.

Одним из магистральных направлений авторской песни 1960-1970-х гг. явилось направление трагедийно-сатирическое, явившее оригинальный модус художественного познания бытия и социально-исторической действительности. Его отличительными особенностями стали доминирующие балладные жанровые тенденции, частая сатирическая окрашенность поэтической картины мира, явно или имплицитно оппозиционной по отношению к официальной идеологии и общему климату «застойных» лет.

М. Анчаров, начинавший свое песенное творчество еще в довоенные годы, по праву может быть назван одним из основоположников трагедийно-сатирической бардовской поэзии. Образный мир баллад Анчарова, произраставший из хронотопа московской дворовой, «блатной» среды и генетически связанный с жанровыми элементами городской зарисовки, уличной сценки, постепенно достиг масштаба «летописи» военной памяти, стал отражением трагедийной народной судьбы поры великих переломов. В поздних панорамных социально-исторических балладах, заключавших противовес бодряческому мажору официальной поэзии и массовой советской песни, выразилось глубокое осмысление катастрофического духовно-нравственного, исторического опыта столетия. Характерными чертами творческой манеры поэта-певца стали переплетение сниженного изобразительного ряда и высокой романтической героики, острый драматизм сюжетной динамики, новаторское и перспективное для позднейшей авторской песни использование ролевого монолога, в том числе «от лица» неодушевленного предмета, а также поэтика развернутого заголовочного комплекса.

. В призме анализа жанра лирической исповеди нами предпринята попытка предложить целостную интерпретацию онтологических оснований поэтического мира Высоцкого. В этом ракурсе было осуществлено рассмотрение генезиса лирико-исповедальных стихов-песен, сквозного для них образа двойника; пространственных лейтмотивов «края», «пропасти», «последнего приюта», многопланового выражения категории пути лирического «я», его современников, России; архетипического сюжета взыскания подлинного мистического опыта, встречи с Богом, раем. В стихах-песнях Высоцкого проявилось оригинальное взаимодействие исповедальных и балладных жанровых тенденций, изначально лирические раздумья об «истории болезни» родной земли приобрели здесь масштаб грандиозных эпических обобщений, обнаружив в своих глубинах параллели с поэзией А. Блока.

Грани исторического опыта, обогащенные мистическим чувствованием свершившихся потрясений, запечатлелись в военных балладах Высоцкого, звучание которых пронизано нотами острой социально-критической рефлексии. В жанрово-стилевом плане значимы здесь генетическая связь «блатных», «дворовых» и военных баллад; способы драматизации повествовательной структуры, «новеллистически» динамичная прорисовка фронтовых эпизодов, взаимодействие диалоговых и монологических речевых форм. Усиление обобщающе-символического потенциала образного ряда привносило в стихи-песни Высоцкого о войне элементы философской баллады, а тенденция к эпическому расширению картины бытия активизировала циклообразующие жанровые процессы.

Существенным и далеко не в полной мере изученным в осмыслении творчества Высоцкого остается аспект литературных связей. Помимо предложенного еще в первой главе сопоставления персонажного мира поэзии Высоцкого и Визбора, здесь распространенный у Высоцкого жанр лирической автобиографии рассматривается на фоне автобиографических лирических поэм В. Маяковского. В многомерном соотнесении художественных систем двух поэтов особое внимание было уделено сплаву интимно-личностного и эпохального в их прозрениях «о времени и о себе»; значимому для обоих московскому хронотопу; соотношению утопических и антиутопических тенденций поэтической мысли; бытийным основам мироощущения лирических героев Маяковского и Высоцкого.

«синтетической» природы творческого склада двух художников, «новеллистичной» поэтики, остро «драматургичной» сюжетной организации их произведений. Немалое значение имеет и соположение персонажной характерологии в их произведениях, путей художественного постижения национального сознания в кризисную историческую эпоху. Самобытное воплощение в песнях Высоцкого и рассказах Шукшина обрел новый для литературы эпохи тип «чудика», утверждающего нравственную позицию «бесконвойности» и противостоящего давлению агрессивно-равнодушного социума.

Трагедийно-сатирическая панорама национального бытия тоталитарной эпохи стала главным предметом изображения в песенной поэзии А. Галича. Глубокое и оригинальное художественное воплощение получили здесь образ советского обывателя, раскрываемый в семейно-бытовой, общественной и исторической сферах, а также мифы обывательского сознания. Постигая реалии социальной действительности несвободного времени, поэт-певец раскрывал признаки как ущербности духовной и душевной жизни современника, так и подспудного отторжения им тоталитарного диктата. В бытовых сценах, песенных «репортажах», подчас надрывно звучащих исповедях ролевых героев, поэтических циклах многоплановую художественную разработку получили приемы сатирического изображения, сказовые формы, «драматургия» речевого взаимодействия автора, рассказчиков и персонажей.

Значительным проблемно-тематическим срезом поэзии Галича явились культурфилософские рефлексии барда, ставшие сердцевиной его диалога с культурной традицией. Этот аспект галичевского творчества был рассмотрен на примере обращения поэта к осмыслению личной и творческой судьбы А. Ахматовой, что позволило выявить фундаментальную для двух художников категорию памяти – в ее индивидуально-личностной, национально-исторической и онтологической ипостасях. Художническое вчувствование в мучительные парадоксы и зигзаги пути Ахматовой явилось для Галича способом постижения судеб отечественной культуры в пору катастроф, трагедийных отношений Поэта и Времени.

«поминального» цикла «Литераторские мостки», поэмы-реквиема «Кадиш», а также «Поэмы о Сталине». Нравственная и историософская проблематика последней особенно рельефно проступает в зеркале пушкинских ассоциаций, позволяющих через сопряжение реалистических и условно-фантастических изобразительных форм выявить глубинные раздумья барда о метафизике власти в России, об отношениях личности и государства в разные исторические эпохи.

Причастность искусства авторской песни вековым традициям народной смеховой культуры наиболее отчетливо проявилась при рассмотрении песенной сатиры Ю. Кима. Изображая, как и Галич, быт и бытие личности в тоталитарной действительности, Ким явил богатство жанрово-стилевых форм песенной поэзии, оригинальность языковых приемов сатирического изображения, связанных, в частности, с каламбурной игрой с социально-политическими составляющими лексического значения слова, со смеховым опровержением советского «новояза». Непосредственное лирическое самовыражение авторского «я» органично соединилось в сатире Кима с разработкой таких «эпических» жанровых форм, как песенное «сказание», сатирическая «мининовелла», басня, «письмо вождям». Не меньшую весомость имела здесь и «драматургичная» ролевая сатира, связанная с созданием образов-масок советского обывателя, представителей Системы и даже самих вождей. Стихия игрового, многоголосого слова наполняет собой и песни-диалоги Кима, и сатирические стихи-песни, создававшиеся им для театра и кино.

Грандиозный жанрово-родовой синтез был осуществлен Кимом в песенно-драматической поэме «Московские кухни». В ее сценичной динамике, «диалоге интертекстов», лирических и ролевых монологах наметились широкие горизонты эпического изображения судеб личности, интеллигенции, культуры в абсурдистской исторической реальности ХХ столетия.

И. Талькова, развивавшегося на стыке традиций классической авторской песни и иных художественных форм – рок-поэзии, эстрадной песни и др. В контексте эволюции авторской песни особенно показательными представляются социально-исторические и философские баллады Талькова, интимно-лирические стихи-песни, ставшие областью продуктивного взаимодействия напряженного драматизма балладного действия, публицистической заостренности художественной мысли и пронзительного исповедального лиризма.

При всей неповторимости индивидуальных творческих манер поэтов-бардов авторская песня в качестве литературного и культурного феномена несомненно образует идейно-эстетическую общность. Ее представителей объединял , на уровне художественной концепции личности это выразилось в пафосе протеста против тоталитарного, «гулаговского» сознания, который подчас, например в произведениях В. Высоцкого, А. Галича, М. Анчарова, выходил на экзистенциальный уровень. Уже самые первые барды утвердили , , неформальность, неофициальность в отношении к человеку, модальность доверительного, сокровенного общения с «одомашниваемой» слушательской аудиторией, что было труднопредставимо для массовой советской песни и даже для «шестидесятнической» поэзии. Диапазон вариантов творческого воплощения такого подхода был в авторской песне чрезвычайно широким: это и обогащение иносказательного потенциала образного ряда посредством сказочных, фантастических, притчевых мотивов (Н. Матвеева, Б. Окуджава, А. Дольский), и скрупулезная детализация картины мира, создание эффекта ее «узнаваемости», эмоциональной приближенности к воспринимающему сознанию за счет использования конкретных топонимов и гидронимов (Ю. Визбор, А. Городницкий), и актуализация импрессионистской стилевой манеры, призванной передать грани пронзительно-тревожной экзистенции лирического «я» (Е. Клячкин), и художественное постижение психологического фактора «экстремальности», «натянутого каната» личностного бытия (В. Высоцкий, Ю. Визбор), и смеховое обыгрывание укорененных в общественном сознании политизированных стереотипов (А. Галич, Ю. Ким)…

На уровне поэтикиобраза «неофициального» героя, героя «в свитере», живущего вне подчинения официозным канонам и стандартам и явно или имплицитно им противопоставляющегося. Подобный тип героя художественно постигался бардами многопланово – в частности, с помощью устойчивых пространственных образов, атрибутов, ассоциаций (костер, палатка, геологическая экспедиция, дальнее плавание, горная романтика, фронтовые испытания, арбатские, сретенские дворики, московские кухни и пр.), в формах «персонажной», «ролевой» лирики, через особый «протеизм», который был свойственен авторской песне.

Весомым в свете изучения поэтики авторской песни оказалось и системное рассмотрение ее синтетической, в значительной мере антиканоничной жанрово-родовой системы такие жанровые образования, как песни-роли, песни-диалоги, песни-репортажи, поэтические новеллы, песенно-драматические поэмы; существенную трансформацию на фоне предшествующей традиции претерпевают здесь притча, элегия, баллада, послание и др. В песенной поэзии активизируются и своеобразные принципы циклизации: в структуре бардовского концерта песня прирастает многими смысловыми оттенками, вступая во взаимодействие с варьирующимися контекстами ее исполнения. Сам художественный, словесный текст обретает в авторской песне принципиально новую форму бытия и бытования: он не только сращивается с мелодическими, исполнительскими решениями, но и отчасти вбирает в себя те попутные авторские замечания, комментарии, которыми сопровождается его пропевание и без которых непредставим микроклимат бардовского концерта. Потому есть основания рассматривать бардовскую песню как своего рода «метажанр», в котором формируется особая художественная модель мира. Неповторимо-индивидуальное исполнение всегда в той или иной мере, часто на иррациональном уровне предполагает у бардов установку на пение, на созвучие голосов, на то со-гласие, в котором достигается катарсическое просветление субъектов эстетического переживания. Показательно, например, что концерты Б. Окуджавы, А. Городницкого зачастую завершались именно совместным с залом исполнением того или иного «знакового» произведения. Но это оркестр индивидуальных пристрастий, исполнительских манер, причем их уровень здесь был очень разным. Так, богатство мелодических решений, голосовых модуляций особенно характерно для Ю. Кима, А. Дольского, А. Галича, в плане же исполнительского артистизма не имеющим себе равных был талант В. Высоцкого.

Рассмотрение творческих индивидуальностей выдающихся поэтов-бардов, различных проблемно-тематических уровней, жанровых, стилевых направлений и течений бардовской поэзии позволило выявить многообразие этого значительного явления в русской поэтической традиции. Как выясняется, главный парадокс общественного и культурного бытия авторской песни заключается в том, что та традиция, которая прежде была маргинальной для «высокой» культуры, в «оттепельные» годы и позднее становится одной из плодоносных и магистральных.

и оригинальными формами «сюжетной», «персонажной» поэзии; она явила достойное продолжение лучших традиций отечественной сатиры, гражданско-патриотической поэзии; поэтами-бардами были созданы и масштабные лиро-эпические полотна, заключающие художественное постижение судеб русской и мировой истории и культуры. Рожденная атмосферой послевоенной, «оттепельной» эпохи, бардовская поэзия в своих вершинных образцах вышла далеко за пределы того времени, став органичной составляющей национального культурного опыта.

Важными перспективами осуществленного исследования должны стать дальнейшее изучение творческих индивидуальностей поэтов-бардов, детализация предложенной здесь типологии данного поэтического направления, уяснение всей полноты влияния фактора «песенности» на художественный строй бардовской поэзии, а также расширение спектра литературных связей авторской песни, ее осмысление как в синхронном литературном и социокультурном контекстах, так и в сфере «большого» исторического времени.