Недов Сергей, Жуков Борис: Пять вечеров

ПЯТЬ ВЕЧЕРОВ

Субъективные впечатления очевидцев

Торжества по случаю 60-летия Владимира Высоцкого вылились в своеобразный фестиваль: вечера, спектакли и концерты, посвященные памяти поэта, шли сразу во многих залах. Из этого многообразия мы выбрали пять, как мы предполагали, наиболее характерных мероприятий.

Сергей НЕДОВ

Корифеи и дебютанты

«Политехнический — моя Россия».

Политехнический музей, 22 января

«Я весь в свету, доступен всем глазам».

Центральный дом кинематографистов, 23 января

«Выбирайтесь своей колеей!».

Театр на Таганке, 24 января

Название первого вечера больше подошло бы для юбилея Вознесенского: Россия Высоцкого при всем желании не поместилась бы в Политехнический. Кстати, Андрей Андреевич ожидался на вечере. Но ведущий Вениамин Смехов, приступивший к своим обязанностям после блестящего вступления Аллы Демидовой, сообщил, что Вознесенский не приедет. Не смогли быть Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина...

Поэтов Политехнического мы увидели в знаменитых кадрах «Заставы Ильича» Марлена Хуциева (который тоже не сумел выбраться на вечер). Высоцкий не принимал участия в тех съемках. Но позже он все-таки выходил на сцену Политехнического. На вечере об этом упомянули вскользь. А жаль — рассказ о том, как бард и актер Театра на Таганке Владимир Высоцкий выступал и не выступал в Политехническом музее, мог быть занимательным и поучительным.

всяких билетов сидели и стояли всюду, не оставив свободным ни одного квадратного метра. Пригласительный билет обещал «фрагменты кинолент с участием В. С. Высоцкого». Между тем за весь вечер в Доме кино не было показано ни одной киноработы Высоцкого — ни одного кадра! На экране демонстрировались немногие запечатленные на кинопленке отрывки спектакля «Гамлет» и интервью Высоцкого об этой своей главной театральной работе.

Черно-белое кино задало всему вечеру строгий, торжественный, даже немного суховатый стиль (в отличие от теплого, живого общения в Политехническом). В левом углу погруженной во тьму сцены луч выхватывал фраки и черные бабочки, лишь изредка перемежавшиеся цветными свитерами. Определить, кому они принадлежат, порой было нелегко: выступавших никто не объявлял. Более того: храня верность замыслу, ни один из участников вечера не представился. Поэтому первые несколько минут каждого выступления по залу стоял шепот: «Кто это? Вы не знаете, кто это?» Актера в конце концов узнавали. Узнать в лицо или по голосу сценариста или режиссера было сложнее.

стены. Даже портрет, который на двух предыдущих вечерах был на сцене, тут стоял в фойе. По-видимому, таганцы решили: за треть века Высоцкий настолько заполнил собой сценическое пространство театра, что его присутствие несомненно и портрет будет излишним.

Открыл вечер Юрий Любимов — рассказом о состоявшемся накануне открытии памятника Высоцкому в Мариуполе. Юрий Петрович отметил, что мариупольский монумент лучше московского. Что неудивительно.

Высоцкого беспокоило, кто сменит его, кто в атаку пойдет. Организаторы вечеров пытались показать, кто пришел за ним. Не всегда удачно.

Взыскательной аудитории Политехнического музея представили группу молодых поэтов — студентов Литинститута. Их выступление началось со слов: «Мы — поколение, пришедшее после Высоцкого. Надеюсь, мы будем не хуже». После этого заявления напрягшийся зал услышал стихи, не внушавшие обещанной надежды. Публика выразила неудовольствие. Чтение продолжалось. И тогда выступавших захлопали. Смехов вышел на опустевшую сцену и, помолчав, произнес: «Политехнический...». Правда, потом он напомнил, что первые выступления Окуджавы и Высоцкого тоже прошли не слишком гладко и что начинающим художникам нужны доброжелательность и понимание. После этого других молодых поэтов принимали теплее: то ли стихи были лучше, то ли зал пожалел о своей нетерпимости.

На Таганке выступали молодые барды. Многое было интересно, но очень немногое в творчестве поющих (и непоющих) поэтов имело отношение к Высоцкому. Стихи, не очень связанные с юбиляром, выбирали для чтения и корифеи — Юнна Мориц в Политехническом, Игорь Иртеньев и Виктор Коркия на Таганке. Впрочем, сродство этих поэтов с Высоцким было известно и так.

цветов и сумку. Большинство поставленных в это неудобное положение нашли достойный выход: если сумки им пришлось уносить, то свои букеты они возлагали к портрету Высоцкого, стоящему на сцене. К чести организаторов, на следующий день эти цветы оказались на могиле Высоцкого.

В том, что происходило на Таганке, не было таганской специфики. Скорее, это был праздничный концерт. В нем нашлось место и балетной сцене из «Кармен-сюиты», и детскому народному вокалу. Наибольшее впечатление в этом ряду произвела цыганская семья, которая очень долго играла, пела и била чечетку. Неясно, какое отношение к теме вечера имели эти сами по себе хорошие номера. Видимо, канонизация Высоцкого достигает уже пушкинского уровня, и теперь он обречен принимать приношения от представителей всех искусств, включая жонглеров и чревовещателей.

Пусть первый вечер был не вполне политехническим, второй не слишком киношным, третий не совсем таганским, — лишь бы каждый из них был достаточно высоцким. Много сделали для этого мастера авторской песни — Виктор Берковский, Татьяна и Сергей Никитины в Политехническом, Владимир Туриянский и Александр Мирзаян на Таганке, Александр Городницкий и Юлий Ким на обоих вечерах. Они исполняли свои песни, посвященные Высоцкому, а Ким вдобавок спел «Кавалергардов», которых Высоцкий, оказывается, очень любил и слушал в исполнении Всеволода Абдулова на своей свадьбе с Людмилой Абрамовой. Песни Высоцкого и посвящения ему прозвучали в исполнении Елены Камбуровой и Натальи Горленко. Стихи Высоцкого читали Рафаэль Клейнер и Михаил Козаков.

Ролан Быков, открывший вечер в Доме кино, в заключение речи прочел свое стихотворение памяти Высоцкого «Полжизни за такую жизнь!». Эдуард Володарский поведал о том, как одному режиссеру за другим власти запрещали снимать Высоцкого, хотя его кинопробы постоянно оказывались лучшими. Татьяна Конюхова вспоминала «Карьеру Димы Горина». Георгий Юнгвальд-Хилькевич рассказал, как однажды человек прибежал к месту съемки за двенадцать километров, чтобы сказать Высоцкому: «Я — капитан курсов “Выстрел”. Знайте: одно ваше слово — и курсы “Выстрел” повернутся и выстрелят туда, куда вы скажете!». Станислав Говорухин перенесся в счастливую былую жизнь, в которой царил Володя — великий слушатель и неподражаемый рассказчик. Устные истории Высоцкого о говорящей собаке Рексе пленили зал даже в пересказе Говорухина. Смехов интересно выступал на всех трех вечерах: читал, говорил о «Гамлете», о театре.

Напряженную юбилейную вахту в память о друге с честью отстоял Валерий Золотухин. Он с успехом выступил на нескольких вечерах подряд, умудрившись не повториться даже в жанре: в Доме кино он главным образом рассказывал о Высоцком, на Таганке в основном декламировал его стихи, 25 января на той же сцене играл спектакль «Владимир Высоцкий», а на следующий день в ЦДРИ читал «Как скажу, так и было, или Этюд о беглой гласной». Само собой, в руках у Золотухина оказывалась гитара, и он пел Высоцкого.

На этих трех вечерах Высоцкого было немало — и все-таки его не хватило. Хотя полностью утолить эту жажду, видимо, невозможно: все юбилейные мероприятия прошли с аншлагом. Уже более семнадцати лет минуло с восьмидесятого, а мы продолжаем идти к Высоцкому. И, наверное, будем идти всегда. Это — главное радостное впечатление от прошумевших юбилейных торжеств.

Борис ЖУКОВ

Самозванцы и наследники

«Я, конечно, вернусь».

Спорткомплекс «Олимпийский», 24 января

«Po-gi-viom!».

Театр песни «Перекресток», 25 января

Концерт в «Олимпийском» вызывал большие сомнения уже самой своей идеей. То, что Высоцкий, согласно всеобщему, в том числе и его собственному мнению, был противоположностью отечественной эстраде, — еще полбеды (в конце концов, можно считать, что это она так капитулирует перед ним). Но как быть с неотделимостью песен Высоцкого от его голоса, манеры, личности? За прошедшие годы спеть Высоцкого «без потерь» удавалось немногим, причем все это были песни, самим автором предназначенные для чужого исполнения. А тут вдруг — несколько десятков разных исполнителей, и все на что-то надеются!

«Балладу о любви» в исполнении Преснякова или «Скалолазку» голосом Осина слушать просто невозможно. Разумеется, Лоза, ломающий об колено мелодию «Ну вот, исчезла дрожь в руках...», или Отиева, откровенно не вытягивающая высокие ноты в «Оплавляются свечи...», — это невыносимо. Очень смешно слышать, как группа «Лесоповал» вместо «не дают мне больше интересных книжек» поет «не имею больше интереса к жизни» — видимо, пленочка ребятам попалась дефектная, а слова «книжка» они не знают вовсе и по той же причине не догадались в оную заглянуть. Пение Анастасии настолько неестественно, что кажется, будто она иностранка и выучила песню со слуха, не понимая в ней ни слова. О Высоцком для дискотеки («Лицей») или с «новорусским» акцентом (Комиссар) можно не говорить. Но все же исполнителей, которым хотелось немедленно выключить фонограмму, оказалось меньше половины.

С другой стороны, выступлений по-настоящему интересных было куда меньше. Абсолютно органично и оригинально выглядела Лариса Долина в «Куплетах Бенгальского». Хорош был Михаил Евдокимов в «Смотринах» и в своеобразном диалоге с Аленой Апиной («Здравствуй, Коля, милый мой...» — «Не пиши мне про любовь — не поверю я...»). При этом партнерша, чьи вокальные и актерские данные намного превосходят нужды ее обычного репертуара, не уступала ему. Необходимую нотку благородства и шарма внес вышедший последним Вахтанг Кикабидзе («Если друг оказался вдруг...»). В чем-то интересно выглядели «Манго-Манго» («Солдаты группы “Центр”»), Вадим Казаченко («Разбег, толчок — и стыдно подыматься...»).

А что же все остальные?

А ничего. Главные темы выбранных ими песен были сохранены и даже подчеркнуты. Но пропадали нюансы, обертоны, подтекст. Получался «Вишневый сад», разыгранный Бимом и Бомом. Следуя мелодии, исполнители меняли разбивку строк, логические ударения — и погибали внутренние рифмы (как в «Утренней гимнастике» в исполнении «Дюны»). Вообще глухота исполнителей к слову и рифме, вольность в обращении с ними были просто поразительны, и Олег Газманов явно поторопился сказать, что с Высоцким «в нашу песню возвращается смысл».

Да, петь Высоцкого так — можно. Только зачем?

«Олимпийском» попса делила и проматывала не принадлежащие ей духовные богатства, в маленьком и душном подвальчике на Волоколамском шоссе истинные наследники Владимира Семеновича упорно продолжали его дело. Однако, к сожалению, вечер в театре Виктора Луферова имел столь же отдаленное отношение к творчеству Высоцкого, что и концерт в «Олимпийском».

Первое отделение вечера составлял самодеятельный спектаклик «Как хороши, как свежи были маки». Больше всего это напоминало «приветствия» на былых слетах КСП, только с костюмами и реквизитом было чуть побогаче. Беспроигрышная тема дурдома, мотивы из Булгакова, Высоцкий, исполненный в манере Вертинского (сочлись за «Место встречи...»?), вздохи о Серебряном веке... В начале спектакля звучали дежурные проклятия «картавому карлику», лишившему Россию культуры, в кульминации — хит исполнителя главной роли Александра О'Шеннона «За то, что ты любишь Ленина» (зачем же искать логику в дурдоме!). Из всего действа удачной показалась одна фраза: «В споре физики и лирики победила бухгалтерия».

Второе отделение состояло из выступлений участников спектакля и гостей театра. Вышеупомянутый О'Шеннон, оповестив публику, что он «воспитан на песнях Высоцкого» (фраза, звучащая ныне столь же пародийно, как «я — сын трудового народа» в блатном романсе), спел несколько своих песен. Вероятно, эти сочинения должны были шокировать публику так же, как в свое время — песни молодого Высоцкого. Но в отсутствие шока стали заметны небрежное словоупотребление, достойная поп-музыканта глухота к рифмам и прочие красоты слога, ставящие под сомнение право О'Шеннона зваться «продолжателем дела Высоцкого» (каковой титул ему и другим молодым участникам вечера даровал Луферов).

Не произвели впечатления и другие «продолжатели» — Михаил Коноплев и Александр Вербицкий. Раешные миниатюры Алексея Худакова и гитарная музыка в исполнении Алексея Кравченко были изящны, но вряд ли имели отношение к теме вечера. Впечатление скрасили Максим Кривошеев, интересно и без всякой подражательности исполнивший несколько ранних песен Высоцкого, и — сам Луферов. Его точное и глубокое «Маленькое недоумение» и страстный, трагичный «Желтый кенар» могли бы быть исполнены хоть в одном концерте с юбиляром.

Приходится только удивляться тому, как один человек ухитряется быть автором таких таких акций.

Раздел сайта: