«... И БЕГАЮТ ФАНТАЗИИ НА ТОНЕНЬКИХ НОГАХ»
Условные формы изображения ограничены для творчества В. Высоцкого, хотя и нельзя сказать, чтобы они были у него очень широко распространены: поэт все же более тяготел к выражению моральных и общественных проблем в «каждодневной» образности, в слове повседневного общения. Ирония "глубинно присуща строю поэтической речи Высоцкого. Случалось, однако, что фантастика и ирония переплетались в песнях, Высоцкого. Они соединяли свои усилия в противодействии плоскому правдоподобию, декларативности многих произведений литературного потока, выявляли тайну жизни и сложность понимания мира.
Каковы же обстоятельства возникновения у Высоцкого условности, фантастики в сочетании с иронией? Это обстоятельство самой изображаемой реальности. Острота того или иного общественного конфликта зачастую должна была воплотиться не только в бытовом диалоге, описании, но именно в гротескном, фантастическом сюжетном ходе. Другая причина — особая степень экспрессии авторского отношения к герою, жизненной коллизии: неприятие злобного мещанства побуждало его обратиться к резко оценочным формам фантастики, допустим, к «фантастике басни» («Козел отпущения»). Но есть и ряд произведений, в которых напряженное переживание автором; философских проблем ведет к использованию неиронической условности притчи, мифа («Песня о Петровской Руси»), Здесь фантастический образ связывается с мифологическими истоками, вбирает качества мифологического символа. Наконец, фантастическая ситуация бывает обусловлена у Высоцкого спецификой литературного источника, который вызывает образный ряд песни. Это — стилизация. Ирония в таком случае, обозначает необходимую автору дистанцию по отношению к материалу, собственную оценку. Наиболее отчетливая литературная стилизованная фантастика проявляется в цикле песен для спектакля «Алиса в стране чудес» по книге Л. Кэррола. Образная система песен основывается на поэтических реалиях, английского писателя, даже развивает принципы его условного видения. Но одновременно происходит переакцентировка смысла фантастического, его функции. У Кэррола чаще всего — сложная игра понятий, облеченных в фантастические метафоры. У Высоцкого на первый план выступают морально-этическая сторона сюжета и конфликтов и — важно подчеркнуть — своеобразие характеров. Персонажи Кэррола ближе к функции или причудливому смыслу. «Пират морей», Попугай у Высоцкого— колоритный сказочный герой, к тому же стремящийся доказать, что он «индивидуум», не «попка-дурак». Он рассказывает историю своей жизни, историю предков, и это основательно конкретизирует характер. Высоцкому интересно нарушение стереотипов поведения, серой обыденности существования, пусть да же благоустроенного, тщательно рассчитанного. Он усиливает красочность, волшебство и углубляет морально-психологический аспект сказочного мира, раскрывая неординарность детского мировосприятия.
— «антиподов»: «Стоим на пятках твердо мы и на своем, и, кто не с нами, те антипяты».
«Песне про нечисть». Модернизация, смешение стилей (балладного и просторечного) создают негативный облик сказочной нечисти, выявляют аморальность ее поведения: бесы, приехавшие поделиться опытом зла, главный соловей-разбойник, ведьмы-патриотки... Пародийность в данном случае нравственно-оценочна. Похожее превращение происходит с мотивами научной фантастики в песне «Тау-Кита», эти мотивы даны снисходительно-иронически: «Корабль посадил я, как собственный зад, слегка покривив отражатель».
Но все же и внутри условно-саркастического мира автор может увидеть сказочного героя, наделенного веселой жизнеутверждающей силой, такого, как «опальный стрелок», который победил «чуду-юду» и обманул королевскую семью. Его напоминает и влюбленный соловей-разбойник, который грозится «разнести» в куски дворец, если его Аграфена не выйдет на балкон.
Есть у Высоцкого несколько песен, в которых ирония, сарказм направлены не на сказочных героев, а на «внесюжетные обстоятельства». В них, на первый взгляд, отрицается сама возможность необычного, фантастики: «Лукоморья больше нет, / От дубов простыл и след, / Дуб годится на паркет, / Так ведь нет»...
— песня о джинне из бутылки, у которого, «кроме мордобоя, никаких чудес». Но, думается, Высоцкий в этих песнях не столько отвергает фантастику, сказку (ее образы «работают»), сколько саркастически оценивает реальность, обытовляющую, опошляющую чудесное, сокровенное. Более того, уничтожение фантастического мира он склонен объяснить социальными причинами: «Выходили из избы / Здоровенные жлобы, / Порубили все дубы / На гробы».
Обыкновенная природа зла — очень важный мотив, он обстоятельно развивается в целой группе песен, в которых условность, фантастическое преувеличение обосновываются не феноменальными свойствами явления, подкрепленными сказочно-литературной традицией, а социальными факторами, их нелепой природой. Фантастика в этих песнях обнаруживает двойственный характер абсурдной социальной картины. Алогично, неестественно может быть организована вся система жизни, как, допустим, существование «таукитян». Здесь — все вопреки человеческой сущности, а поэтому призрачно, они «то явятся, то растворятся». Одновременно эта их фантастическая неоправданность, неуловимость — метафора нелепого лицемерия. Перед нами образ всякой глупости в социальной жизни, всякой фальши. Ирония в этих песнях неизменно перерастает в сатиру.
» дельных обывателей. Беда этих персонажей — в незнании цели существования, в отсутствии моральных ориентиров. Они часто из тех, кто «руль и весла бросил». И тогда такой герой может оказаться в фантастической ситуации, но не в веселой сказке, а в «гиблом месте» («Две судьбы»). Из состояния блаженного отупения его необходимо выводить непривычными, резкими средствами: являются две фантастические старухи, Нелегкая и Кривая, наделенные жутковато-реальными чертами облика. Происходит нравственная встряска героя, который близок к прозрению, а в другой песне похожий герой подходит к пониманию неблагополучия не только своей судьбы: «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята».
Условность, фантастика, гротеск объективно обоснованы в песнях В. Высоцкого особенностями его творческой индивидуальности. Эти формы изображения создают у него не только мифологический или сказочный мир, но также служат целям социальной критики, выявляют общественные. пороки. Оценка фантастической ситуации автором обнаруживается в иронии, диапазон которой широк, Ироническая фантастика обогащает поэзию В. Высоцкого и свидетельствует о сложности его художественного мышления.