О поэтике стихотворения В. Высоцкого «Простите Мишку!»
Владимир Высоцкий – поэт, лирический герой которого надевает на себя маски самых разных людей, что во многом и объясняло поистине народный характер его поэзии. Фронтовики были уверены, что он воевал, шоферы – что он был шофером, альпинисты – что он ходил в горы, а уголовники просто не сомневались, что судьбу поэта не миновали лагеря, настолько точно в его песнях отображалось душевное состояние «уголовного элемента». В целом же, вероятно, творческая натура В. Высоцкого соединяла в себе поэта и актера, способного в стихах, как на сцене, к перевоплощению. Но как актер лишь обличается в одежды своего героя, не переставая при этом выражать свою индивидуальность, так и поэт Высоцкий разыгрывает в стихе спектакль, за которым всякий раз кроется нечто большее, чем сюжет.
Обращаясь к так называемым «уголовным» стихам, выделим яркое, броское стихотворение «Простите Мишку!», напоминающее филигранное скерцо, если пользоваться музыкальными аналогиями (не будем забывать, что большинство стихотворений В. Высоцкого – песни, а это сочинение выдержано в скерцозно быстром темпе), и, может быть, кажущееся проходящим в его творчестве. Но у большого мастера проходящих произведений почти не бывает, и это мы попытаемся показать.
Стихотворение делится на 4 строфы, каждая из которых заканчивается строкой «Ведь это ж, правда, — несправедливость!» В каждой строфе по 7 строк. Первые 4 строки образуют четверостишие с перекрестной рифмой, следующие две строки рифмуются смежно, последняя строка нерифмованная. Кроме того, в строках 2 и 4 имеется внутренняя рифма, делящая строку пополам, а в строках 5 и 6 – ближе к концу, на шестой стопе. Подобная организация позволяет выделить 2 метрические доминанты: основная пульсация идет двусложными единицами (двустопный хорей), причем строки 1 и 3, не имеющие внутренних рифм, также членятся надвое, так как написаны дольником, и недостающий слог приходится на вторую стопу. Строки 5 и 6, написанные восьмистопным хореем, оставляют после цезуры на внутренней рифме две стопы, идентичные по ритму двустопному хорею. Следующая доминанта – шестистопный хорей в строках 5 и 6. Сюда же может быть причислена и строка 7, которая написана пятииктным дольником, однако цезура проходит посередине строки, что заставляет строку контрастировать с остальными, и это при том, что, как отмечалось, она нерифмованная.
Обращает на себя внимание анафорическое слово говорю или говорят в начале каждой строфы. Однако при лексическом тождестве налицо грамматическое различие, которое имеет далеко идущие последствия: определенно-личноеговорю в четных строфах контрастирует с неопределенно-личным говорят в нечетных. Разные субъекты действияговоритьпротивопоставляют информацию, полученную лирическим героем, и информацию выдаваемую им. Однако если четные строфы отвечают данной модели, то из нечетных – только первая. Третья же строфа лишь в первых двух строках (Говорят, что до свадьбы // он придет, до женитьбы) сообщает стороннюю для лирического героя информацию. Мы уже отмечали, что первая строфа вообще очень мало информативна, особенно ее четверостишие. Из этого следует, что превалирует в стихотворении именно личное отношение лирического героя к случившемуся с Мишкой Лариным.
Что же мы знаем о Мишке Ларине? Первая строфа сообщает о факте ареста и суда, на которомзаступник не смог помочь. Третья строфа – о сроке, вероятно небольшом. Иначе говоря, первая строфа апеллирует к настоящему, третья – к будущему. Любопытно, что оба этих временных плана окрашены модальностью предположительности – говорят. Тавтологичность рифмы в первой строфе, повтор одних и тех же слов, нарочитая анафоричность представляют лирического героя как человека мало информированного, возможно, недалекого, но, что называется, душевного, сопереживающего своему приятелю, попавшему в беду. Слова Вот бы вас бы послать бы вы) и представляют собой своего рода отсылку к народному От тюрьмы и от сумы не зарекайся. То есть его сопереживание и обращение к неопределенному ВЫ, возможно, есть проекция и на самого себя, который и сам может оказаться на месте Мишки. Вторая строфа – наиболее конкретная во всем стихотворении. Она отнесена к плану прошлого и в общих чертах рисует картину преступления Мишки, представляющую собой что-то вроде пьяной драки. Лирический герой, впрочем, не вдается в подробности, так как и ему самому ситуация, вероятно, видится тривиальной, банальной, обыденной, как, вероятно, обыденно и поведение лирического героя, готового вступиться за дружка, чему посвящается последняя строфа, содержащая уже не скрытую, а реальную угрозу. Однако легко заметить, что угроза, при всей ее реальности, носит скорее ритуальный характер: так должен поступить лирический герой, как на его месте поступил бы всякий. Метафорическое вас в землю всех зарою убить. Решимость героя снижает двукратное повторение фразы Я ж такое вам устрою, которое можно истолковать, как сиюминутный эмоциональный выбор, после чего речь идет об убийстве в фигуральном, а не в буквальном смысле. Заметим, что угрозаубью
Итак, если рассматривать сюжет стихотворения, то он тривиален и не выделяется на фоне уголовного фольклора, стилизация которого здесь и имеет место. Чтобы выделить стихотворение В. Высоцкого, необходимо проанализировать поэтику стихотворения.
Каждая строфа выделяет свою звуковую доминанту. В 1 строфе это звуки [р] / [р’] и [л] в первом четверостишии, следующие две строки доминанты не имеют. Во 2 строфе – звуки [н’] и [в] в четверостишии и звуки [к] и [у] в двустишии. Поскольку [у] – звук лабиализованный, лабиализации подвергаются и предшествующие ему согласные (в данном случае это [рº], [кº], [сº], так что можно также говорить о доминирующей лабиализованности в этом двустишии. В 3 строфе – это губные согласные на протяжении всех шести строк. В последней строфе звуковой доминанты выделить не удается. Таким образом, в первых трех строфах происходит нарастание роли звуковой доминанты, а в последней строфе все как бы разрушается.
Звуковое пространство стиха Высоцкого необходимо включает в себя рифму, но рифма существует не сама по себе, она поддерживается всей фоникой стиха, таким образом, в нерифмующихся частях строк возникают области рифменного окружения, повторяющие основные компоненты рифмопары.
Первое четверостишие в точном понимании рифмы не имеет, оно строится на тавтологическом повторе: 2-4 строки –слово, а 1-3 строки вообще повторяются целикомговорят, арестован, таким образом, первое и второе двустишия различаются всего лишь синтагмами добрый парень и Мишка Ларин,образующими при этом внутреннюю рифму. Однако можно рассмотреть первое четверостишие иначе, как построенное на смежной рифме: арестова– затрислова. [1] Следующее двустишие сохраняет ту же рифму: честно слово и аттестован,и здесь же возникает внутренняя рифмазаступник – преступник. Прежде всего обратим внимание на то, что концевые рифмы образуют монорим, за счет чего создается высокая фоническая спаянность стиха (не забываем и о звуковых доминантах). Однако не только звучание заслуживает внимание в рифменной организации первой строфы. Рассмотрим слова аттестован и заступник. Сразу же бросается в глаза их принадлежность разным стилистическим пластам: первое – книжное, второе, выступающее здесь как субститут слова – ниже), тогда почему же появляется совсем не разговорное слово аттестован? Возьмем на себя смелость предположить, что, во-первых, такие стилистические перебои создают иронический подтекст, свойственный не только для этого стихотворения. но и для всей поэзии В. Высоцкого, а во-вторых, причина лежит именно в фонике: благодаря использованию слов аттестован и создаются глубокие рифмы аттестован – арестован, пре – заступник, последняя из которых близка к тавтологической, так как слова различаются только префиксами.
Четверостишие второй строфы существенно отличается от четверостишия первой, но сохраняет очень сложную фоническую организацию. 1 и 3 строки снова повторяются . Концевая рифма 2 и 4 строк – неточная: но вино ведь – разве новость [2]. Внутренняя же рифма – точная: не со зла ведь – а ославить. Но несложно услышать здесь и еще одну рифму: невинове–но дь –с омонимичными корнями. Вторая строка делится цезурой на два полустишия, в которых есть общая часть, фонетически – [в’ит’]. Почему же эти два полустишия не воспринимаются как рифмованные? Во-первых, концевая и внутренняя рифмы оказываются здесь противопоставлены ударными гласными: [о – а] соответственно. Во-вторых, в концевых рифмах повторяются звуки [н/н’, в/в’, т’], а во внутренней им противопоставлены свистящие [с] и [з]. И именно свистящие отличают последнее рифмующиеся словоразве новость из всех слов, образующих концевые рифмы, и именно свистящие, повторяющиеся во внутренних рифмах, не позволяют воспринять эту последнюю рифму как чужеродный элемент.
Про двустишие второй строфы мы уже сказали, что доминирует здесь лабиализованность. Что же касается рифм, то здесь внутренние и внешние рифмы фонетически не противопоставлены: рук– суку – на поруки – вот вам руку. Только в слове на поруки ’] теряет лабиализованность, что сокращает объем общих частей всех рифм. Однако обратим внимание, что созвучие внутри второй строки – самое интересное: вот вам руку – на поруки. Рассмотрим гласные: [о –а –у – у]: [ъ –а –у – и]. Данные последовательности могут быть описаны так: неширокий – широкий – неширокие (или даже строго по подъему: средний – нижний – верхний). Контраст [а – у] существен еще и потому, что [а] можно услышать и в первой строке: н[а] ту суку. Концентрация повторяющихся звуков наблюдается только в рифмующихся областях строк, противопоставляя их тем самым началам строк.
Четверостишие третьей строфы отличается простотой рифменной организации: внутренняя рифма отсутствует, концевые рифмы имеют во всех четырех строках общий компонент [д’бы], а различаются предшествующим гласным [а] в нечетных строках, [и] в четных. Из этого следует, насколько существенный вокалический компонент в рифме: именно благодаря ему рифмовка воспринимается как перекрестная, а эффекта монорима не возникает.
ары дали б – порыдали б,внутренняя – простая: на Камчатку – Мишатку. В целом третья строфа отличается упрощением рифменной структуры, однако это проявляется лишь на уровне звучания. В третьей строфе обострен контраст рифмующихся слов: до свадьбы – послать бы, до женитьбы - погноить бы, нары дали б – порыдали б. Можно сказать, что фонетическое упрощение компенсируется семантическим осложнением рифмокомпонентов.
Последняя строфа построена всего на трех рифмах (внутренняя рифмовка отсутствует), две из которых глагольные: заст– заскупитесь, устрою –зарою, а третья уже известная нам рифма на поруки– суки. Таким образом, рифменную композицию определяет следующая динамика: усложнение фоники рифм от первой ко второй строфе, упрощение фоники при усложнении семантики рифмы и упрощении рифменной структуры в последней строфе.
Итак, что же представляет собой стихотворение «Простите Мишку!»? Сюжетная простота, тривиальность оказываются фоном для филигранной фонетической формы. Стихотворение-песня становится в устах поэта-певца скороговоркой, в которой событийная канва отступает на второй план. Однако нельзя сказать, что перед нами поэтический экзерсис, демонстрирующий, насколько автор силен в плетении словес. Этому мешает напряженность, повышенная эмоциональность, свойственная практически любому стихотворению В. Высоцкого, и здесь мы чувствуем ту боль, которая выплескивается наружу у бессильного помочь другу героя. Стихотворение становится своего рода заговором, где существенно не столько что сказано, сколько как, какими средствами пользуется автор. И повторенное четыре раза заклинание о несправедливости вполне вписывается в подобную форму.
Примечания
Опубликовано в сборнике "Ученые записки МГПИ" Том 1. М., 2003. С. 309 - 313.
[1] шрифтом выделена базовая часть рифмопары, курсивом – повторяющаяся часть, но отделенная от базы, подчеркнуты– повторяющиеся звуки, но отличающиеся порядком следования.
[2] Двойным подчеркиванием выделены частично совпадающие звуки (в данном случае твердый [в] и мягкий [в’]).