Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (1902–1989) существует в истории русской культуры в двух ипостасях. Покинув Россию в 1921 году, на протяжении довольно долгого времени он был известным поэтом, пишущим под своим мирским именем Дмитрия Алексеевича Шаховского, издателем заметного в истории русской зарубежной печати брюссельского журнала «Благонамеренный». С 1927 года началось его служение церкви, длившееся более шестидесяти лет и само по себе заслуживающее особого исследования. Но в то же время он не переставал писать стихи (пользуясь теперь псевдонимом «Странник»), переписывался со многими писателями русского зарубежья и живейшим образом интересовался той культурой, которая жила на его родине. Отличный пример этого – переписка с Г. В. Адамовичем, недавно опубликованная в петербургском журнале «Russian Studies» (1996. Т. 2. № 2). Вполне естественно, что в поле его зрения попадала и авторская песня – прежде всего воспринимавшаяся как звучащая поэзия. Он глубоко симпатизировал Б. Окуджаве и писал своему долголетнему собеседнику поэту Д. Кленовскому: «... в поэтическом видении мира Окуджавы нет ни “булата”, ни “злата”; и это освежительно <...> Я убежден, что он верует в Господа Бога (его мир – светлый, человечный...)» (Странник. Переписка с Кленовским. Париж, 1981. С. 217). Проблемам духовного бытия в советской России посвящено и перепечатываемое нами небольшое предисловие к вышедшему в Париже в 1971 году сборнику стихов А. Галича (на титульном листе имя не было обозначено) «Поэма России: Стихи и песни советского подполья». Само это издание весьма любопытно не обилием ошибок, а тем, какие тексты Галича попадали в руки зарубежному читателю (нечто подобное происходило и в России, когда слова в буквальном смысле расшифровывались с ужасающего качества пленок). Но особого внимания заслуживает предисловие, которое мы предлагаем вниманию читателей.
Н. А. БОГОМОЛОВ
ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ
«ПОЭМА РОССИИ»
Мы опубликовываем песни, вывезенные из России в конце 1970 года. Эти песни записаны на магнитофонной ленте. Александр Галич, по-видимому, является их автором и исполнителем под аккомпанемент гитары [1].
Некоторым художникам в СССР не запрещают писать картины, но им не позволяют нигде их выставлять. Так же обстоит дело в литературе. Многое из того, о чем думает русский народ и что выражает в своих песнях, не может еще быть напечатано в стране. Но эти песни поются, и они есть живое дыхание России, ценный материал для понимания нашего времени.
Философское содержание публикуемого здесь литературного материала можно было бы назвать окольными путями к вере. А также и прямыми путями к свободе. Песни Поэмы полны метафизической надежды, близости к людям истины... До этого дошла уже интеллигенция страны.
Стержень Поэмы – попытка борьбы с Богом смертного человека. Восставший на Бога и на Христову правду человек олицетворяется в образе нового Ирода, увидевшего в Вифлееме Богомладенца... Сдвигаются в Поэме века и тысячелетия. Истина неподвластна времени. Сталин входит в Вифлеемскую пещеру и бросает Христу вызов... И около этих чистых ясель вифлеемских, пред Матерью Божьей и «убежавшим славы, отчимом Божьим» (как называет Поэма Иосифа), начинается свистопляска, подобная той московской, о которой сказал М. Булгаков в романе «Мастер и Маргарита». Реальности смещаются, кудахчет козявка, вол блеет, как овца: Человек поставил Истину вниз головой.
Событие Рождества Христова не может быть отменено в мире, но оно человеком отменяется, как праздник и радость высшей человечности. Звезда Вифлеема, ведшая волхвов, обращается в шутиху и рассыпается, как фейерверк. Мудрецы-волхвы арестовываются и в застенках выдают своих сообщников, свидетелей истины. «И это стало явственной приметой, что новые настали времена».
В Поэме, в ее трагичности и грубоватости, свойственной эпохе, открывается великая Христова победа. Дьявольское царство само трещит, как шутиха, которая пыталась заменить Вифлеемскую Звезду. Монумент Сталина, воплощавший вызов Христу, ломается и взрывается тем русским человеком, отец которого ломал и взрывал в Москве храм Христа Спасителя. В каждом ссыльном и умученном Христос являет Себя. Голгофа Христова – в каждом гонимом за правду человеке. А над историей, по земле Своего Сына, все идет Матерь Божия, делаясь все печальней и прекрасней.
О последней главе своей Поэмы автор говорит, что она писалась «в подпитии»... Да, трезвый человек в Советском Союзе не мог бы себе позволить сказать во всеуслышание о самом важном, что нужно людям. А зов этого «подвыпившего» автора такой: «не надо, люди, бояться!». Страшиться надо лишь подчинения тоталитарности анти-человечной.
Этим заканчивается Поэма. Верою и любовью победивший страх пред дьяволом, побеждает дьявола. Люди имеют – и будут иметь в истории – скорбь. Об этом сказал Христос. Но они призваны к мужеству, так как в плане истины Христос уже победил мир (Иоанна XVI, 33). И надо теперь только жить этой победой.
в которых выражали народы свое сознание.
В Сборнике этом, кроме Поэмы, есть еще песни: «Я выбираю свободу» и «Мы ведаем, что творим». Это песни о духовной свободе и вере в человека, в путь его очищения в покаянии.
Включены в Сборник и три песни иронического характера, – о Егоре Петровиче Мальцеве и рабочем Глебе [2] Петровиче Коломийце. Обстановка рядовых советских людей показана тут в плане человечной сатиры, проникнутой лиричностью... Из гоголевской «Шинели» все продолжает выходить русская лирическая печаль и горькая улыбка над миром.
Примечания
– «Аве Мария» – была опубликована под его именем за рубежом (журн. «Посев» – октябрь 1969 г.).
– Ред.