О. Даль
В. Даль
Мешков Валерий Алексеевич,
кандидат технических наук.
Почтовый адрес: Евпатория, Крым, ул. Коммунальная, 8.
Иногда удивляешься, как быстро пролетело время. Особенно, когда подходят даты «юбилеев» людей, которые всем запомнились молодыми и ушли из жизни в расцвете своей славы, известности, творческих сил. Совсем недавно в 2008 году отмечали уже 70 лет Владимиру Высоцкому, в прошлом году исполнилось 30 лет, как его не стало.
В этом году похожая ситуация с Олегом Далем. 25 мая ему было бы 70 лет, но еще раньше, 3 марта прошло 30 лет, как он умер в Киеве, немного не дожив до сорока. Как и Высоцкий, он был похоронен на Ваганьковском кладбище.
В последнее время многие люди уже не боятся заниматься историей своих предков, установлением своей генеалогии. А в советское время мы приучены были опасаться этого предмета из-за возможных нежелательных открытий в области родственных связей и их непредсказуемых последствий.
При жизни Олега Ивановича Даля (1941-1981) существовали только версии его родства с литератором, ученым, лингвистом, врачом, другом Пушкина – Владимиром Ивановичем Далем (1801-1872). Да и сам Олег в разговорах с коллегами часто намекал на такую лестную генеалогию. Но родители его были далеки от литературы и искусства: отец – крупный железнодорожный инженер, мать – учительница. В семейных архивах после смерти Даля подтверждений родства со знаменитым «предком» не найдено.
В 1980-х этим вопросом заинтересовались сотрудники Всесоюзного музея А.С. Пушкина, но и их кропотливые архивные поиски ничего не дали. Тогда дирекция музея обратилась к криминалистам – специалистам по исследованию изображений. Были отобраны портретные изображения В.И. Даля и фотографии Олега Даля примерно в одном возрастном периоде. Вывод специалистов: «…совокупность признаков сходства в основных элементах словесного портрета, при наличии общего сходства, может свидетельствовать о принадлежности артиста О.И. Даля к одной из ветвей потомков В.И. Даля». Но хотя во времена Екатерины II из Дании, Германии, Франции в Россию, как утверждает исследовательница Т. Лутохина, «приехало множество людей, носящих фамилию Даль», упоминаний о родственниках сам В.И. Даль не оставил. Его сын Лев и оба его родных брата детей не имели.
Т. Лутохина обратилась к родственникам Олега, и по их воспоминаниям отец актера Иван Зиновьевич, на вопрос сына о сходстве со знаменитым Далем сообщил: «Твоя бабушка была родом из Луганска, откуда и В.И. Даль». Оказывается, В.И. Даль не только родился в Лугани, местечке Екатеринославской губернии, не только использовал литературный псевдоним «Казак Луганский», но и впоследствии неоднократно бывал на родине наездами. На этом основании исследовательница делает вывод: «…Олег Даль – правнук в пятом колене В.И. Даля по побочной линии».
О. Даль |
В. Даль |
Хотя жизнь предка и потомка проходила в различных общественных условиях и исторических периодах, можно найти и много роднящих их качеств характера и образа мыслей. Оба были людьми беспокойными, увлекающимися и переменчивыми, гордыми и независимыми. Если Олег сыграл много самых разных ролей в театре и кино, перевоплощался в людей как своего времени, так и далекого прошлого, и даже сказочных и фантастических персонажей, то и Владимир Иванович в своей реальной жизни кем только не был. После четырех лет в Морском кадетском корпусе служил на Черноморском и Балтийском флоте. Отслужив обязательный срок, вышел в отставку, окончил в Дерпте медицинский факультет и был удостоен за свою диссертацию степени доктора медицины.
Уже студентом в качестве военного медика начал участвовать в военных кампаниях, отличался большой храбростью, получал награды не только за труд врача, но и за военные подвиги. В мирное время приобрел славу выдающегося хирурга в Петербурге, но затем из врага гомеопатии стал ее приверженцем и пропагандистом. Бросил карьеру медика, и обнаружил блестящие административные способности на государственной службе. Годам к тридцати уже стал выступать как публицист, ученый и литератор.
Но как часто пишут о В.И. Дале в энциклопедиях: «… не служебная деятельность создала Далю громкое имя; деятельность его, как чиновника, ничтожна в сравнении с его заслугами в области отечественной словесности». Возможно, что многие его литературные и научные труды теперь представляют интерес только для специалистов, но «Толковый словарь русского языка» (итог почти 50-летнего труда) и сборник «Пословицы русского народа» до сих пор являются бестселлерами, если воспользоваться терминологией современных издателей. И в конце жизни В.И. Даль не изменил себе – будучи от рождения лютеранином, много изучая проблемы религий и духовных учений, за год до смерти перешел в православие.
К сожалению, Олег Даль не получил с детства такой физической и моральной закалки, как его предок. Возможно, сказались трудные условия раннего военного детства. Существуют воспоминания, что Олег в детстве увлекался баскетболом и надорвал сердце. Об этом говорила его жена Елизавета Даль: «У него было плохое сердце, его не брали ни в какие армии потом». Скорее всего, здесь переставлен порядок причины и следствия – занятия баскетболом только выявили неполадки с сердцем у будущего артиста. Разумные занятия физкультурой и спортом, режим и правильное питание, наоборот, только содействуют укреплению здоровья и физическому развитию. Олега «отпугнули» от спортивных занятий, и в результате (по словам Е. Даль), когда они встретились на съемках фильма «Король Лир» (режиссер Г. Козинцев): «…было ощущение, что это что-то бесплотное, нематериальное. Он пришел в тренировочном костюме, "Шут", и я не могла понять – там же тела нет, это было что-то».
Просто удивительно, как такой человек так много лет посвятил театру и кино, и сделал так много. Ведь детские представления Олега, что раз карьера спортсмена, летчика или военного для него недоступна, «если он пойдет в артисты, то сможет сыграть все, что угодно», были весьма наивны. На самом деле нагрузки и перегрузки, физические и моральные, зачастую выпадающие на долю актеров, могут быть не по плечу даже многим представителям «экстремальных профессий».
Подтверждением тому является судьба ряда известнейших наших актеров, рано ушедших из жизни. Кроме Высоцкого и Даля можно вспомнить В. Шукшина, А. Миронова, В. Дворжецкого, Л. Филатова, А. Абдулова и многих других. Ссылки на то, что кто-то из них не так жил, «много пил» и т.п. не принимаются, потому что своей работе на самом высоком уровне они отдавали все силы и здоровье, были верны до конца своему искусству и своим благодарным зрителям. Все они уходили из жизни на пике своей популярности, их творчество не забывается.
Даже среди упомянутых выдающихся людей Олег Даль выделялся необыкновенной требовательностью к себе, к окружающим, к своему делу. Именно эти качества позволяют понять логику его творческого пути. Он никогда бы не пошел в актеры, если бы каким-то образом не почувствовал, что это его призвание, его судьба. Ведь когда родные и друзья узнали о решении Олега, все посчитали это несерьезным. Олег с детства картавил, и с таким дефектом речи в артисты не берут. Но, приняв решение, Олег показал и свой характер. Он сам, без медицинской помощи, исправил дикцию. Сам, без протекции и влиятельных «предков» поступил в Щепкинское училище.
 В фильме «Мой младший брат» (1961). |
Уже на втором курсе в 1961 году начал сниматься в кино. Это был фильм «Мой младший брат» (режиссер А. Зархи) по повести Василия Аксенова «Звездный билет», вышедший на экраны в разгар хрущеской «оттепели». Молодые герои фильма, «дети оттепели», ребята после-сталинской поры, честные и искренние, ждущие перемен в жизни и обществе. Очевидно, что роль Алика Крамера была близка самоощущению Олега. Он сам был «дитя оттепели», его характер формировался новыми идеями того времени, ощущениями перемен и раскрепощения в обществе, чувством внутренней свободы, смелости и самостоятельности мышления. Последовавшая вскоре брежневская «реакция» и брежневский «застой» либо ломали таких людей, либо превращали их в «сопротивленцев», тех, кто не хотел мириться с частичным откатом к прежним идеалам и порядкам.
Среди таких непримиримых неизбежно оказался Олег Даль. Но пока в 1960-х он снимается каждый год. В училище хоть и ворчали, но мирились и шли навстречу одному из лучших студентов. Второй значимой ролью был Борис Дуленко в фильме «Человек, который сомневается» (1962, режиссер Л. Агранович). Молодой парень, приговоренный к высшей мере. Но находятся честные представители правосудия, и при повторном дознании выясняется, что Борис оговорил себя под давлением следователя. Ситуация, не изжитая и в нынешнее время, в нынешних условиях. Фразу «А если бы вас били ногами в живот?!» компетентные органы заставили переозвучить на более нейтральную. Так впервые еще в молодости Даль и в кино столкнулся с ложью и несправедливостью.
Один перечень дальнейших кино- и театральных ролей Даля занимает три книжных страницы мелким шрифтом. Хотя сам Олег не мыслил своей жизни вне театра, все же в этом перечне две страницы относятся к кино и телевидению, и лишь одна к театру.
Сразу по окончании училища в 1963 году он был принят в труппу театра «Современник», в котором работал до марта 1976 года. Но талант Даля достойного воплощения в спектаклях знаменитого уже тогда театра не нашел. Сейчас можно уверенно сказать, что «своего» театра и «своего» режиссера, в отличие от Высоцкого, Олег Даль не нашел до конца жизни. Одной из причин была театральная «иерархия», своего рода «театральная дедовщина». Режиссеры О. Ефремов и Г. Волчек не спешили давать интересные роли молодому актеру. За все годы в «Современнике» лишь только одна-две заметные работы – Васьки Пепла («На дне» М. Горького, 1969), Балалайкина («Балалайкин и К» по М. Салтыкову-Щедрину, 1973).
Был период в жизни актера, когда у него пробудились надежды на достойную театральную жизнь. Связаны они были с режиссером Анатолием Эфросом. В своем дневнике Даль отмечает: «Однако 31.XII. 74 г. закончил своего Печорина с А.В. Эфросом. Эфрос достоин подражания и как человек и как художник!» (3. I.1975 г.). Это был телевизионный спектакль «По страницам журнала Печорина» по М.Ю. Лермонтову.
секунда существования в обстоятельствах. Существую правильно. МНОГОПЛАНОВО, НАПРЯЖЕННО И НЕ ЗАИГРЫВАЯ со зрителем.
Через 15 лет встретился вновь с А.В. Эфросом. МОЙ РЕЖИССЕР.
Радует то, что я получил уже доказательства моего правильного существования в профессии. Этому доказательством и Печорин и Марлоу в «Ночи ошибок» Голдсмита. Так или иначе надо двигаться дальше! Теперь «Двенадцатая ночь» с Джеймсом».
Питер Джеймс, английский режиссер, ставил в «Современнике» эту комедию Шекспира. Олегу досталась комическая роль Эгьючика, и по воспоминаниям Е. Даль, «зал содрогался от хохота». В дневнике актера появилась запись: «Спектакль за 40 дней. Парню 35-37 лет. Удивительно профессионален. <…> Работа с ним еще раз подтвердила правильность моего пути, правильности моей методы, правильность моих принципов. В результате Эндрю Эгьючик».
Теперь ясно, что это был пик театральной карьеры Даля. Потом он выходил на публику всего в трех спектаклях и ролях, которые ему не нравились. После «Современника» был Театр на Малой Бронной, где не оправдались надежды на содружество с Эфросом. Олег Даль в своем дневнике анализировал его как режиссера и как человека: «Моя ошибка заключалась в моем поиске себя через режиссера (Эфрос). <…> Все силы тратятся не на постижение великой истины, а на подчинение этой истины своим корыстным интересам. За всем, чтобы они не делали, стоит визг: «Посмотрите, какой я!» (14.XI.78)». «Режиссура, в подавляющем своем большинстве, узкомыслительна, но нагла и напориста. Отсюда конфликт между малым количеством талантливых артистов (истинно талантливых, а потому и широкомыслящих, а потому и требовательных к себе и другим) и так называемыми руководителями-режиссерами. Откуда же быть сильному спектаклю? (23.XII.78)».
Возможно, здесь сказывался максимализм Олега, ведь с Эфросом на «Мосфильме» они сделали значительный фильм «В четверг и больше никогда» (1978). Репетировались спектакли по пьесам Эдварда Радзинского «Дон Жуан» и «Лунин», по многим отзывам обещавшие стать событиями в театральной жизни страны. По воспоминаниям драматурга, накануне премьеры Олег «как гоголевский герой в «Женитьбе», убежал из театра. Это было совершенно непостижимо, потому что обе роли вышли. Нет, они не просто вышли – все ждали какого-то события». Можно себе представить состояние Радзинского. Он даже ходил к Далю домой: «Я унижался, я его просил…<…> Он косноязычно объяснял мне что-то. Он говорил о каких-то несогласиях с одним режиссером, но у него было полное согласие с другим…».
Примечателен вывод, который сделал для себя драматург: «Но я понял – не хотел понимать, но понял. Он был болен одной из самых прекрасных и трагических болезней – манией совершенства. Он знал, как это играть надо, но нельзя было на этом безумном темпераменте, на этой беспредельной боли и нерве, на этих слезах в горле провести всю роль – так можно было только умереть…».
что эти две роли не состоялись». Сам Эфрос в своих воспоминаниях об актере «Максималист» об отъезде умалчивает, но дает Далю высокую оценку как творческой личности: «Есть люди, которые олицетворяют собой понятие «современный актер». Он был олицетворением этого понятия. Так же, как и Высоцкий. Их сравнить не с кем. Оба были пропитаны жизнью. Они сами ее сильно испытали. Даль так часто опускался, а потом так сильно возвышался. А ведь вся эта амплитуда остается в душе. То же самое и у Высоцкого».
Эфрос вспоминает эпизод, когда Даль мог быть «недобрым и жестким» человеком. Это было на банкете, устроенном учеными-биологами, когда снимался в заповеднике на Оке фильм «В четверг и больше никогда»: «Даль замечательно играл на гитаре и пел, а потом увидел перед собой Смоктуновского и стал над ним посмеиваться. Смоктуновский, притом, что его тоже не тронь, – личность известная и вспыльчивая, стушевался страшно. Даль безжалостно смеялся над его ролями, так безжалостно, что я не выдержал и ушел. На следующий день я просто не смог смотреть в глаза Смоктуновскому. Мне казалось, что он переживает. А Даль даже не помнил».
Последним в жизни Даля был Малый театр, по поводу чего Эфрос замечает: «…я совершенно не понял этого шага. Думал, что все это прихоти недисциплинированного актера. Но теперь я думаю, что это были метания. Он не находил своего места, не находил себя». Возможно, по отношению к театру так и было. В дневнике Олега (сентябрь 1980) находим такую фразу: «Чем далее и далее от театра, тем менее туда хочется».
В октябре этого же года: «Стал часто думать о смерти. Удручает никчемность. Но хочется драться. Жестоко. Если уж уходить, то уходить в неистовой драке. Из всех оставшихся сил стараться сказать все, о чем думал и думаю». По поводу своих впечатлений о Малом театре запись в ноябре: «Нет, не вписываюсь я в их «систему». Систему лжи и идеологической промывки мозгов. Чувствуют врага в искусстве. <…> Но забывают закон; чиновник правит, но не вечно, искусство управляет и в душу проникает, а стало быть, оно вечно. Я их презираю душой и ненавижу умом». И крик души человека искусства, натерпевшегося от чиновников застойного времени всех мастей: «Ну что ж, мразь чиновничья, поглядим, что останется от вас, а что от меня?!!».
и кроме уже упомянутых, в их числе «Женя, Женечка и «катюша», «Хроника пикирующего бомбардировщика» (Соболевский), «Плохой хороший человек» (Лаевский), «Не может быть!» (Барыгин-Амурский), «Золотая мина» (Косов), «Расписание на послезавтра» (Андрей Андреевич), «Отпуск в сентябре» (Зилов) и т.д. Многие из фильмов и ролей Даля стали частью того, что теперь называется Золотым фондом советского кино.
В кино Далю удалось встретить «своих» режиссеров, которым он остался верен до конца жизни. Первым был Григорий Козинцев, в его фильме «Король Лир» Олег Даль сыграл одну из своих самых ярких и памятных кино-ролей. Эта роль стала в его исполнении каким-то невероятным сплавом трагического и комического. Как отмечала критик Н. Галаджева: «Козинцев дал возможность актеру осознать масштаб его собственного актерского дарования». Козинцев не давил авторитетом, он умел творческие вопросы решать так, что актер становился его единомышленником. Человек строгих принципов, для Даля он делал исключение, прощал ему даже «срывы». В одном из интервью он сказал: «Олег Даль – именно такой Шут, какого я представлял, у него лицо мальчика из Освенцима». Для Даля у Г. Козинцева было много дальнейших планов. Но «Король Лир» оказался его последней работой, он умер 11 мая 1973 года. В своем дневнике Даль заглавными буквами сделал об этом запись, отметив день как «черный».
 В роли Шута («Король Лир») |
В это время уже закончилась работа с другим режиссером, Иосифом Хейфицем, над фильмом «Плохой хороший человек». Козинцев еще успел сообщить Далю: «Олег, Милый, Смотрел фильм. Вы мне очень понравились. Удачи и счастья (29 апреля 1973 г.)». Сохранились и слова Козинцева на обсуждении фильма: «Очень сильны два главных актера. Особенно Даль в каких-то основных моментах. <…> Герой похож, и Фон Корен похож… Если бы мы могли показать больше Лаевского и меньше других действующих лиц, было бы лучше…».
актеров был собран режиссером – В. Высоцкий, А. Папанов, Л. Максакова, А. Азо… Фильм завоевал награды на международных кинофорумах, сам Хейфиц говорил о нем, как об одном из самых любимых, но: «К сожалению, он мало шел на экранах. Какой-то чиновник сказал: «Народу он вряд ли будет интересен». Потом я показывал картину в разных аудиториях, у научных работников, в киноклубах, и все спрашивали, почему фильм почти не был в прокате».
 Евпаторийская открытка в память фильма «Плохой хороший человек» (Из коллекции А. Мезенцева). |
Но в Евпатории этот фильм не забыт. Хотя в советское время киносьёмки у Черного моря не были редкостью, другого фильма такого высокого уровня, где сценой служила Евпатория и ее окрестности, не припомнить. Эта работа положила начало дружбе Олега Даля с Владимиром Высоцким, и обоих актеров с Иосифом Хейфицем. Они были покорены профессионализмом режиссера. Высоцкий был готов играть у Хейфица даже в эпизодах, и вскоре ярко сыграл небольшую роль в фильме «Единственная». Были и другие планы, однако больше Высоцкому и Далю сыграть вместе, или у Хейфица не пришлось.
Но для Олега и Высоцкий и Хейфиц до конца жизни оставались людьми, которых он ценил, чьим мнением дорожил. Так, снимаясь в одном фильме, после того, как его смонтировали вчерне, Даль написал Хейфицу с просьбой посмотреть материал, чтобы он «как бы от себя, осторожно, щадя самолюбие другого художника, высказал бы свои соображения и, если можно, чем-нибудь помог… После Володи останутся его песни, а после меня – мои фильмы. Мне бы хотелось, чтобы память обо мне осталась хорошей».
не смог. В письме он утешал Даля: «Я понимаю Ваше расстройство, но, поверьте, все это не так плохо, как Вам кажется. В особенности если взглянуть на соседнюю продукцию». Фильм был о блокаде Ленинграда, о «блокадных людях». Хейфиц тоже был невысокого мнения о режиссере Бирмане, назвал его «лентяем», но считал: «Однако сработала сама история, и вышло трогательно и взволнованно. В особенности конец. У Вас многовато черствости и мало усталой радости от встреч, от каждой по-особенному (роль Корбута – В.М.). Немного однообразен рисунок. Но, повторяю, в общем хорошо, не огорчайтесь».
Именно встречи и общение с Козинцевым и потом Хейфицем по времени совпали с обращением Даля к литературному творчеству, начало которому положил его дневник. Сохранились отрывки, эссе, рассказы. Напечатать что-то в те годы не представлялось возможным, слишком остры и честны были мысли автора: «Килограммы мусора, который критиками именуется «правдивым отображением жизни», вываливается ежегодно, если не ежемесячно – на наши сцены, на белые экраны кинотеатров, на голубые экраны телевизоров. Давит! Но проходит очень малое время, и все это выметается прочь из сознания – не задерживаясь и часа». Это высказано в начале 1980-х, но не трудно понять, как отнесся бы Даль к нынешнему состоянию этой сферы.
В сентябре 1980 года Даль по просьбе журнала «Искусство кино» написал поэтический очерк об Иосифе Хейфице «Я думаю о Вас». Рукопись он послал режиссеру «на рецензию». Ответ был: «Спасибо, что Вы так хорошо и поэтично обо мне написали, и поэтому… не напечатают, наверно. Не по штампу сделано, не по колодке…».
Несомненно, у Олега был и литературный талант, как и у его знаменитого предка, и не исключено, что и этот талант с возрастом получил бы развитие и реализацию. Но «в России надо жить долго». Высоцкий и Даль этой рекомендации одного известного деятеля культуры не последовали. Огорчения, стрессы, депрессию они оба пытались преодолевать традиционным российским способом. Режиссер В. Мотыль, снявший Даля в одном из его самых популярных фильмов – «Женя, Женечка и «катюша», по этому поводу и по поводу судьбы целого ряда других известных артистов сетовал: «Случайно ли, что непосредственная причина безвременной гибели каждого из названных актеров оказывалась, в общем, одна и та же? В ее основе горечь, залитая горькой». Мотыль видит в этом не только их личную вину, но и вину общества, людей, их окружавших.
Но стоит сегодня вспомнить, что все же это были «дети войны», чье физическое и моральное здоровье зачастую было подорвано в военные годы. Поэтому не случайно Г. Козинцев сочувствовал и жалел Олега Даля, видел в нем «мальчика из Освенцима». Голод и холод, бомбежки и смерть людей, трудности и несчастья того времени не могли не оставить своей печати на детском здоровье, отсюда слабость или болезни сердечно-сосудистой системы, психологическая неустойчивость. Потом на это наследие войны у актеров накладывались моральные и физические перегрузки их профессии.
 |
И В. Высоцкий, и О.Даль в какие-то моменты своей жизни понимали, что с «горькой» надо кончать, пытались с этим недугом бороться. Но не судьба, в чем-то ошиблись, в чем-то опоздали, не рассчитали сил и здоровья. По мнению автора статьи, из собственного опыта, в таких случаях никакие внешние силы помочь не могут, человек должен сказать себе сам: «Больше мне алкоголь (курение, наркотики и т.п.) не нужен, я к нему больше не прикасаюсь, я сам принял это решение, и я его выполню!».
К сожалению, и Высоцкий, и Даль, и многие другие надеялись на врачей, на какие-то чудодейственные средства и т.п. В те времена вшивали таблетку «эспераль», чтобы человек жил под угрозой опасных последствий для жизни в случае приема алкоголя. Неоднократно это применял Высоцкий, и иногда ему удавались длительные периоды «воздержания».
Теперь известно, что последняя встреча Владимира и Олега состоялась 1 мая 1980 года. По сведениям биографов Высоцкого, Даль был более чем в «разобранном состоянии», с трудом пришел в себя. На следующий день врач А. Федотов «на кухне у Володи» вшил «эспераль» Олегу: «Метод лечения основан на страхе: выпьешь – станет очень плохо. Препарат блокирует фермент печени, который расщепляет алкоголь. Накапливаются кислые продукты – это мучительно...». На самом деле в каждом индивидуальном случае последствия могут быть непредсказуемы.
Теперь трудно сказать, продлило это жизнь Олегу, или наоборот, сыграло роковую роль. Но по воспоминаниям актера Леонида Маркова Олег умер в Киеве в своем гостиничном номере, уединившись с бутылкой водки. Причиной депрессии в очередной раз стала творческая неудовлетворенность (он приехал на пробы для фильма «Яблоки на ладони»), разлад с режиссером. Такое всегда с ним случалось, если роль, сценарий или режиссер были не «на уровне», или были «не его». Так было на фильме «Земля Санникова» (1972), когда Олега с большим трудом уговорили (или заставили) доработать до конца съемок. По поводу режиссеров осталась запись в дневнике актера: «… клинические недоноски со скудными запасами серого вещества, засиженного помойными зелеными мухами. Здесь лечение бесполезно. Поможет полная изоляция!». Е. Даль поясняет такие резкие оценки высокой требовательностью мужа (и прежде всего к себе): «Эти оценки не для кого не были секретом – Даль что думал, то и говорил».
Э. Рязанов) и др. Этого не простило руководство «Мосфильма» – ему за «Экипаж» на три года запретили сниматься на этой киностудии.
Такая подневольность и в театре, и в кино не могла не угнетать как Даля, так и Высоцкого. У Высоцкого сначала отдушиной, а потом и главным делом жизни стали поэзия и авторская песня, Даль тоже искал себя на подобном пути. Его коренное расхождение по поводу пути развития театра с преуспевающими «деятелями театра» заключалось в неприятии конъюнктуры, вульгарного «социалистического реализма»: «Самое ненавистное для меня определение. Соцреализм = гибель искусства. Соцреализм – сжирание искусства хамами, бездарностями, мещанами, мерзавцами, дельцами, тупицами на высоких должностях. Соцреализм – определение не имеющее никакого определения. Соцреализм – ничто, нуль, пустота…» (Дневник. 3.I. 75 г.).
Ну а что же видел Даль вместо соцреализма, что было ему по душе?
«Высокое и большое искусство», театр как творческое, поэтическое преобразование реальности, а не попытки ее воспроизведения на сцене…
Поэтому неудивительно, что при каждой возможности Олег Даль обращался к поэтическому искусству и участвовал в фильмах и постановках, посвященных Пушкину и Лермонтову. Его связывали отношения с такими известными литераторами и писателями, как Виктор Шкловский и Вениамин Каверин, после его смерти написавшими о нем воспоминания. Его жена Елизавета была внучкой известного литературоведа Бориса Эйхенбаума.
музы». «Он читает стихи так, как я хотел бы их прочесть, а теперь хочу услышать. Когда он входит в комнату, то он похож на Пушкина».
Теперь понятно, что Олег Даль в своем творческом поиске шел к своему поэтическому театру. Подобно Высоцкому, в последние годы при создании своих песен работавшему с магнитофоном, Олег также записывал собственное чтение стихов на магнитофон, многое стирал, и снова записывал. После его смерти оказалось, что был создан целый моноспектакль по стихам Лермонтова «Наедине с тобою, брат…» и его магнитофонная запись уцелела. Эта работа стала прощальной для актера, как вспоминает его жена Елизавета Даль, он сам записал и музыку и стихи, не будучи хорошо знаком с этой техникой. Потом после смерти Олега спектакль попал на радио, вышел в эфир и вызвал бурю писем. Он и сегодня волнует почитателей поэзии, и сайты Интернета с записью радиоспектакля и сегодня востребованы все новыми и новыми поклонниками Даля.
Хотя по поводу смерти Даля высказывались разные предположения, его жена отвергает версию самоубийства: «… он слишком любил жизнь». Но Олег тяжело переживал смерть Высоцкого, вспоминают, что 25 июля 1980 года он приехал на квартиру поэта, и потерял сознание. И Хейфиц, и многие другие отмечали, что после этого Олег часто говорил: «Ну вот, скоро и моя очередь пойти к Володе».
Когда думаешь, сколько могли бы сделать для нас эти люди, ушедшие уже более тридцати лет назад, все же утешаешься тем, что теперь не забыто и стало доступно многое из их творческого наследия. Интернет, записи на дисках, книги – всего этого Высоцкий и Даль были лишены при жизни. Теперь эта техника позволяет и нам узнать, увидеть и понять многое из того, что было скрыто для нас в прошлые годы – мысли и чувства этих людей.
Всего лишь один штрих в заключение. Баллада Владимира Высоцкого «Прерванный полет» (1973), созданная вскоре после совместной работы с Хейфицем и Далем на фильме «Плохой хороший человек», содержит строчки, оказавшиеся пророческими не только для самих актеров, но и для многих из их поколения:
в игре, И судья ещё счёт не открыл. Он знать хотел всё от и до, Но не добрался он, не до... Ни до догадки, ни до дна, Не докопался до глубин И ту, которая одна, – Недолюбил. Смешно, не правда ли смешно! А он спешил — недоспешил? Осталось недорешено Всё то, что он недорешил. Ни единою буквой не лгу – Он был чистого слога слуга, Он писал ей стихи на снегу… К сожалению, тают снега! <…> Смешно, не правда ли? Ну вот, – И вам смешно, и даже мне – Конь на скаку и птица влет, – По чьей вине?
К счастью, многое из того, что создавали эти люди, писалось не на снегу, и после Даля остались не только его фильмы, но и литературное наследие – дневник, рассказы, стихи, письма, заметки, афоризмы, которые еще предстоит прочитать и осмыслить по-настоящему, понять их глубину, современность и злободневность. «Все то, что он недорешил», остается актуальным и нерешенным и сегодня.
Использованы материалы сайтов Интернета и книга «Олег Даль» (М., 1992).
Валерий Мешков,
2011 год.